Потом присела на диван. На плечи навалилась усталость. Ее пугал предстоящий разговор. Пыталась заняться шитьем не получалось, игла не слушалась рук. Взялась было довязывать варежки — петли слетали со спиц.
Могла бы, конечно, лечь спать, но разве уснешь? Нет, пожалуй, таких отцов и матерей, которые могли бы спать в эту особенную июньскую ночь, когда их дети, уже взрослые, самостоятельные люди, прощаются со школой, с учителями, с друзьями, когда они, взявшись за руки, до рассвета бродят по улицам города и своей тихой песней бередят сердца тех, чья юность давно отшумела.
Нет, не уснуть в такую ночь. А тут еще отцовское письмо. Как отнесется к нему Максимка, все ли поймет? А если не поймет, да возьмется судить ее за прожитые годы? Сказал: «С выпускного вечера приду утром». Ждать невыносимо…
Алтан-Цэцэг уткнулась в книгу и мало-помалу тяжкие судьбы сестер Даши и Кати, судьбы Ивана Ильича Телегина и Вадима Петровича Рощина из «Хмурого утра» («Зовлон туулсан-инь») Алексея Толстого на какое-то время увлекли ее, заставили забыться. Вихри русской революции с обнаженным до предела драматизмом событий ворвались в комнату.
Едва время перевалило за полночь, Максим вернулся. Алтан-Цэцэг не удивилась столь раннему приходу сына, как не удивился и он, застав мать не спящей. Более того он, кажется, даже обрадовался этому.
— У меня важный разговор к тебе, мама, — сказал Максим, присаживаясь к столу.
— Я жду этого разговора, сын, — ответила она, стараясь унять бег сердца. Невольно подумала: давно ли ее Максимка был совсем крохой. Одетый в белую байковую распашонку — белый цвет, по преданиям, счастье приносит — он беспомощно барахтался в кроватке. Встречая ее, пахнущую солнцем и степью, он широко распахивал свои синие, как у отца, глаза, смешно таращил их и раскидывал, словно собираясь крепко обнять ее, свои пухленькие непослушные ручонки. Рос Максимка вольным верблюжонком. Теперь вот «важный разговор» у него…
— Скажи, мама, кем же мне все-таки стать? — Максим пригладил мягкие светлые волосы. — Какую профессию выбрать?
— Разве ты не выбрал? — озадаченно спросила Алтан-Цэцэг и обернулась к сыну. Удивление ее не было поддельным. Она знала, что Максимка увлекается физикой и давно, чуть ли не с седьмого класса, мечтает «приручить электрическую искру вплоть до грозовой молнии». Это увлечение пробудил в нем школьный учитель, великий фантазер и мастер на всякие опыты (Эдиссоном его прозвали в школе), а укрепил сосед-машинист турбины на электростанции. С ним Максимка не раз ходил на дежурства. Однажды в «Дружбе» Максимке удалось наладить старенькую автомашину. Молодой неопытный шофер пришел в восторг.