Лучше бы не пела! У Лидии Сергеевны сразу же вырвались глухие рыдания. Пытаясь сдержать их, она низко пригнулась к стола как бы переломившись, и напряженно застыла в этой неловкой позе.
— Воды, — глухо сказала, скорее выдавила Лидия Сергеевна.
Но не успела Алтан-Цэцэг подать пиалу с чаем, как Лидия Сергеевна качнулась и уронила голову на стол, на ладони. Ее худые острые плечи затряслись.
— Лидия Сергеевна! Ижий! Мама! — заметалась по комнате растерянная Алтан-Цэцэг. — Я за доктором сбегаю!..
Тут заорал проснувшийся Максимка. И его рев, громогласный и жалобный, остановил Алтан-Цэцэг и привел в чувство Лидию Сергеевну.
— Не надо доктора, — сказала она, подняв голову, — это пройдет. А ты возьми ребенка. И прости меня, милая девочка.
Лидия Сергеевна посидела немного, выпила чаю, поднялась и нетвердо ступая, ушла к себе.
Через день Алтан-Цэцэг помогала соседке собираться в дорогу. Лидии Сергеевне разрешили трехнедельный отпуск для поездки в Иркутск к отцу и детям. Внешне Лидия Сергеевна казалась спокойной. Ее горе выдавали лишь меловая бледность лица, глубоко запавшие глаза с синими кругами да голос, глухой и печальный. Алтан-Цэцэг знала о горе Лидии Сергеевны: на войне убит муж. И думала об ударах судьбы. Вот эта добрая русская женщина, которую она успела полюбить и назвать матерью, свое первое счастье потеряла в дальневосточной тайге. Нашла другое. Но и оно оборвалось. Жестокая жизнь.
Изредка Алтан-Цэцэг навещали приезжие из «Дружбы». Знакомые или незнакомые — все они были желанными и дорогими гостями. И дни их приезда становились для Алтан-Цэцэг праздниками.
Нежданно-негаданно, словно с неба свалившись, явилась Тулга, как всегда, шумная, веселая, озорная.
— Вот и я! — объявила Тулга, едва переступив через порог. И засмеялась — Примешь?
Шагнула вперед, в охапку схватила Алтан-Цэцэг, закружила по комнате.
— Тулга, каким тебя ветром принесло?
— Злым гобинцем.
— Надолго?
— Завтра в Улан-Батор на весенние каникулы. — Подняла палец, приложила к губам. — Т-с-с… Я не одна.
— С кем же?
— Зажмурься. Зажмурилась? — Три раза Тулга хлопнула в ладоши. Скрипнула дверь.
— Открой глаза!
Алтан-Цэцэг открыла глаза и первое, что увидела — густые брови, слившиеся в одну черную полоску, Ванчараевы брови. Тут же опустила ресницы. Почувствовала: жаркая краска заливает ее лицо и шею. Смущенная и растерянная, Алтан-Цэцэг боялась поднять глаза.
— Ну, что вы, — засмеялась Тулга, — стоите друг перед другом, как тибетские ламы. Хоть поздоровайтесь.
Насладившись их минутным замешательством, Тулга скомандовала: