– С чего тут палиться? – закурил унтер последнюю папиросу и бросил пустую картонную пачку в огонь. – Все офицеры в батальоне уже сами крепко поддали, так что запаха от меня не учуют. Вот то, что я с тобой, не заметив, весь табак отсмолил, – вот это беда.
Я встал, подозвал Ягра и попросил его найти еще табаку. Денщик мой сам не курил, как и я.
Из рубки «артштурма» достал еще фляжку с водкой. Из НЗ[12].
– Я слышал о каких-то братаниях на фронте… – протянул я флягу унтеру. – Что это за зверь такой?
Гоц сделал хороший глоток, занюхал его рукавом бушлата. Оглянулся по сторонам и рассказал, понизив голос:
– Бывает такое… особенно по общим праздникам… выходят разом на нейтралку без оружия и с той и с другой стороны… говорят о том, что войну надо кончать, песни хором поют… Сначала начальники растерялись, не знали, что с этим делать, а потом полковники сами встали у пулеметов и долбанули и по своим, и по чужим без разбора. Что с той, что с этой стороны. Братания пока попритихли, но офицерам в траншеях, особенно тем, кто драконствовать над солдатами любит, надо теперь с опаской ходить. Учти это. До того дошло, что полевая жандармерия по каждому случаю смерти офицера в бою теперь следствие проводит. Свои его убили или чужие? Листовки еще появились от этой Лиги. Многие верят тому, что там написано. Но это от отчаяния, от того, что жить в окопной грязи надоело до смерти. Потница, чесотка, грибок на ногах… Скука. А тут еще в ближнем тылу солдатский бордель расстреляли в полном составе. С месяц назад.
– За что? – искренне удивился я.
– За сифилис.
М-да… Вот она война во всей своей красе. Заразили девчат постыдной болезнью и их же за нее и порешили. Нет тела – нет дела.
– Ладно, – поднялся Гоц с бревнышка. – Хорошо с тобой, однако пора и честь знать. Смеркается скоро, а мне еще место искать, где приткнуться.
– Я распоряжусь, тебя проводят.
– Хороший ты мужик, Савва. Настоящий горец. В офицера́ выбился, а человеком остался.
– Увидимся еще, – пообещал я. – Флягу с собой забери. Пригодится.
На следующее утро лес огласился стуком топоров по деревьям. Саперы начали валить лес для мостов.
Приказал выдать им трелёвочник из нашего обоза, чтоб «в страданьях облегчения была». Заодно и проверим эту конструкцию в реальном деле.
Началось…
В душе сцыкотно как-то… А ну как все пойдет не так?
Не так, как мы планировали с фельдмаршалом и Моласом, когда специально выбрали не самый слабый участок республиканской обороны, но и не сильный, а самый глухой. Самая сильная оборона у них возле линий железных дорог, где уже отметились наши бронепоезда, проведя разведку боем. Молас клялся и «зуб давал», что основная масса артиллерии у врага именно там, где они ждут нашего наступления по анализу действий Аршфорта на Восточном фронте – по ниткам железных дорог.