Моя рука вновь затряслась. С ней теперь периодически случалось такое после того, как я прочитал предсмертную записку Эшли.
– Миссис Мур не обрадовалась, когда снова увидела меня, – продолжал я, – но она была благодарна, что я появился в нужный момент в этой больнице. Она и ее муж положили Эшли в психиатрическое отделение, которое находится выше. Врачи хотят понаблюдать за ней несколько дней. Уверен, что они окажут ей необходимую помощь. Эшли попросила поговорить со мной перед тем, как они положили ее в больницу. Она хотела удостовериться, что правильно поняла мои слова, когда я сказал, что прощаю ее. И знаешь, что она после этого сделала? Она крепко обняла меня. Девушка, которую я распекал на все лады весь прошлый месяц, встала на цыпочки и обняла так, словно от этого зависела ее жизнь. Хотя с другой стороны, думаю, что так и было.
Я нежно дотронулся до лица жены, проведя пальцем по обезображенной коже в том месте, где проходил самый заметный шрам. Ощутив новый прилив жалости, я сел и откинулся в кресле.
День выдался утомительным. Хоуп так устала, что уснула, как только ее голова дотронулась до подушки. Она слегка сопела в другом конце палаты, когда я разговаривал с Анной. Из родственников пока еще никто не приехал в больницу, но они позвонили и сказали, что уже в городе. Те Брайты, которые сумели приехать – дедушка, тетя Джо, тетя Бет и мой кузен Сет, – остановились в отеле в паре миль от больницы. Я сказал, что они могут остаться у нас дома, но они не хотели нас стеснять. Отец Анны и ее брат Ланс находились в Фресно в доме Стюарта. Было решено, что все приедут прощаться в больницу утром до того, как врачи отключат диализ. Пройдет еще несколько дней, прежде чем официально будет объявлено о ее смерти, но во всяком случае нам хотелось быть вместе, чтобы запустить этот процесс.
Несмотря на то, что я уже смирился с неизбежностью предстоящего, мое сердце все еще продолжало жалеть, что дела не сложились по-другому. Я смирился с суровой реальностью, но испытывал отвращение к ней. Большая часть моей печали заключалась в непроходящем чувстве раскаяния. Мне так ужасно хотелось продемонстрировать Анне, что я могу быть тем мужчиной, которым я представлялся в ее мыслях. И до сих пор мне хотелось очень многое ей сказать и сделать для нее. Дать новые обещания, которые я хотел сдержать, и выполнить старые. Старые обещания, подумал я. Например, особенная песня, только для нее.
Я выпрямился в кресле и осмотрел комнату. Дедушкина гитара все еще смотрела на меня из своего места в углу. Сколько лет прошло с тех пор, как я должен был написать Анне песню? Это обещание я дал в первый день нашей семейной жизни, и теперь, когда не за горами был самый последний день, песни все еще не было. Я больше выпрямился. Мой пристальный взгляд медленно сместился от гитары к лицу Анны. Даже если она не может услышать ее, разве она не захотела бы наконец, чтобы я написал ей песню?