Нет, была зима.
И Святки.
И гадания, но не те… на Березовый день, в народе прозванный Бабьим, гадания самые верные. Да и не только в них дело. Помнится, сказывала бабка, что слово женское этим днем особую силу обретает.
Чего пожелает, правда, если от сердца чистого, то и сбудется.
А коль проклянет кого, тоже в сердцах, тому и не видать от Божини удачи.
В Барсуках загодя девки готовилися.
Ветки ломали, кто березу, кто иву, и осину случалось — бабьи все дерева, у кажное — свое, тайное, от матери доставшееся с именем. И вязанки веток, с просьбою взятые, кровью оплаченные, украшали, что лентами, что бусами. Пряниками, случалось, махонькими. И кажная вязанку берегла пуще глаза.
Оно и верно.
Вязанки этие прикапывали у забора, а порой — и у порога, через который охота было законною женкою переступить.
Шептали просьбы.
Порой и снисходила Божиня. Прорастал тогда в заветном месте куст ивовый аль березовый, и сказывали, что не было верней приметы, что будет брак сей счастливым, многочадным и богатым. Бабка и та повторяла, что, коль случалось такому, то ни родители, ни кто иной не смел препятствиев чинить.
На памяти моей еще ни один куст не пророс. Затое случалися промеж девками сварки, как в позатым годе. Всем-то охота замуж за богатого да пригожего, а таких женихов немного… вот и пошли лаяться, а там и за косы схватилися. Драли друг другу… Марьяшка после тое ночи три дня из дому не выходила, нос битый прячучи. А соперница ейная и того дольше — все лицо ей расцарапали. Мне-то тогда еще смешно стало: оно ж как благословения Божининого испрошать, когда на сердце гнев и обида?
Вспомнилися девки.
И Барсуки.
И тяжко на сердце стало… к бабке бы наведаться, да опосля того моего письмеца вовсе меж нами разлад вышел. Она свое прислала, гневное, обозвала меня девкою глупой, которая сама своего счастия не ведает, а берется старших учить.
Велела прощения просить.
А как просить, когда чую, что я правая, а не она?
И еще запретила мне про Арея и думать. Мол, есть у меня жених, перед которым я слово свое сама дала, и нечего иного искать, хватит ее перед людями позорить.
Хотела я ответить, да…
…и все одно нашла я березку. В Акадэмии деревов множество, но все хитрые, иноземные. Есть тут и плющ коварный, с листвою гладенькою, будто бы атласной. Держится она, что летом, что зимою, оттого и глядится плющ этот ненастоящим — каменным цветком. А тронешь листик проверить — взаправду ли живой, а он и обожжет пальцы ядом. Есть игличка крохотная, что по земле ковром колючим стелется, да цветов в том ковре множество — молодые веточки беленькие, будто изморозью покрыты, взрослея желтеют, после зеленеют, а старые самые — что бархат красный.