А ведь предложат.
Куда обыкновенному человеку да супроть этакой красоты устоять? Бровью поведет, глянет томно сквозь ресницы черные, и лишит разума.
— Верю, — Велимира вздохнула. — Сама не знаю, зачем позвала тебя… тошно, Зослава… девки мои… кружат, вертятся, выслуживаться пытаются, да знаю, что не передо мной. За каждым шагом следят. Каждое слово ловят. И все батюшке… вон, Добруша… простого звания, но не в том беда ведь. У нее сестры в неволе были… и сама-то беднота горькая. Наши все над ней смеялись… проходу не давали. Пожалела. Велела, чтоб не трогали… денег дала на выкуп. Подумала, может, найду себе подругу… а не срослось.
Она стянула узорчатое обручье.
— Наушничает… и когда стала? Не знаю… в рот глядит, за спиной шипит. Отчего так, Зослава?
А разве ж я ведаю? Люди — оне разные бывают. Одни совестятся, а другие с совестью живут и уживаются, ворочают ею, как вздумается.
— Расскажи мне, — попросила Велимира.
— Об чем?
— О чем хочешь…
А у меня и слова-то заняло. Об чем хочу? Да ни о чем… не подруги мы да и навряд ли когда станем. Кто я? И кто она? И что тут говорить?
— Или слушай… шепчутся девки, что твой жених от тебя избавиться желает. Будто прочат ему в невесты ныне Ильюшкину сестрицу. Я ее видывала, — она потянула за ленту, и та выскользнула из косы, расшитою шелковою змейкой опустилась на колени. — Ничего выдающегося… тоща и темна. Личико меленькое. Глазки черные. На галку похожа. И молчит все время…
— Может, говорить боится?
— Может, — согласилась Велимира. Косу она расплетала споро. — В царском тереме из каждого слова три сделают. А уж ей-то… совсем девчонка.
— Кирею она без надобности.
— Выгодная партия.
— Не для него.
— Веришь ему?
— Верю.
Волос у боярыни хороший, длинный да гладкий, меж пальцами течет шелковой нитью. Гребень резной не дерет их, не путается, что в моих, небось, пусти и сам соскользнет, пряди разбирая.
— Любишь? — спросила Велимира, на меня не глядючи. — Девски сказывают, тебе другой по сердцу…
— Верно.
Не привыкла я лгать.
— Но перстень от Кирея приняла…
И тишина.
— Приняла, но… — я замолчала. Что ответить? Что не бывать этой свадьбе? Что есть слово, нарушить которое не посмею. И срок, Киреем установленный. И что будет опосля, не ведаю.
— Что ж… понимаю… иногда не тот жених хорош, который по сердцу пришелся. Удачи тебе, Зослава… если вдруг… послушай, — она вдруг схватила меня за руку, в глаза самые заглянула и…
Вновь оно случилося.
Словно в воду леденючую нырнула я в очи Велимировы.
Что увидела?
Обиду затаенную, которая будто змея под колодиною спряталась, и хоть душила ее Велимира, повторяя себе про гордость боярскую, про смирение дочернее, про то, что хозяйка она над своим сердцем.