Ракитянский помог ей надеть пальто. Проводил до машины, открыл дверь. «Чтобы удостовериться, что я уехала и больше под ногами не буду мешаться» — мелькнуло у Вари в голове. И тут за плечом Славика появилась мрачная тень.
— Рося, принимай командование парадом.
Ростислав ошарашено обернулся и уставился на друга.
— В смысле?
— В прямом. Заколебался я уже. Там все равно все уже пьяные, и всем весело. Вот так и держать. А я поеду. С Варей.
Ракета растерянно кивнул и отступил в сторону. В машину Варвара и Тихон сели в молчании. Просторный седан мягко тронулся с места.
— Слушай… А ты этот букет… на заказ где-то… да?
— Да.
— Скажешь, у кого? Я повторно закажу такой же.
— Такой же уже не получится, — тихо ответила Варя. — Это же искусство, Тихон Аристархович. Оно уникально. Неповторимо.
На это Тин ничего не ответил.
А у подъезда Вариного дома у них случился скандал. Потому что Тихон Аристархович выказал намерение отпустить машину, а Варя заявила, что она его на порог не пустит. К тому моменту она в полной мере осознала, насколько сильно он пьян. Просто в дым. Примерно в таком же состоянии, как в их первую встречу. Это было… полгода назад? Да, Тихон, похоже, пьет редко, но метко.
— Езжай домой, я тебе серьезно говорю!
— Не хочу домой. Хочу к тебе. Тебя хочу, — прижимает к себе, шепчет на ухо, обжигая горячим дыханием и парами алкоголя.
Ага, как же! Он пьяный, неадекватный и ему хочется дать в лоб.
— Вали домой, Тихий. Тебе сегодня не дадут.
— Почему? Тебе же хорошо со мной.
— Мне с тобой хорошо, когда ты трезвый! — теряет терпение Варя.
— Не любишь ты меня, — горестно вздыхает он. Демонстративно надувает губы, по которым срочно хочется треснуть. Детский сад!
— Да за что тебя любить, алкоголик несчастный! Все, Тихон, марш в машину.
— Злая Варька… — бормочет он.
Терпение рассыпается окончательно, она хватает его за руку и тащит к машине. Тихий не сопротивляется — и то хлеб. Потому что если бы он уперся — силой она бы его с места не сдвинула, несопоставимые росто-весовые показатели.
— Домой. Спать! — сдавая Тихого на руки водителя.
— Не любишь ты меня… — еще раз трагически бормочет он, неловко садясь в машину.
Нет, не детский сад. Ясли!
Варя успела переодеться. Снять макияж. Сходить в душ. И потом смутное беспокойство все-таки прорвалось. Надо было Тихона у себя оставить. Ну и что, что пьяный. Даже если бы приставать всерьез стал — не убыло бы с нее, перетерпела бы. Ведь знает, на что способен Тихий в таком состоянии — тонкий шрам по линии челюсти тому свидетель. И видимо, не только этот шрам. Вот вляпается же во что-нибудь. Как пить дать вляпается! Зачем она его отпустила? Почему выгнала? Лучше бы пусть здесь был. Пусть бы храпел пьяный. Пусть. Зато она бы точно знала, что с ним все в порядке. А теперь сиди и мучайся неизвестностью. Нет, сил нет. Схватила телефон. Длинные гудки болезненно долгие. И, наконец, хриплый голос в трубке. Даже не голос — сонное, невнятное и вопросительное: