Солнце уже вышло на свой голубой простор, но семейство косуль не возвращалось. Капельки росы исчезли, и поляна заулыбалась тысячами разнообразных сибирских цветов, раскрывшихся и заколыхавшихся от легкого подыха ветра. У самых ног улыбаются своими желтыми глазками голубые колокольчатые цветки сибирского водосбора; рядом желтеет приземистая и мелкая лапчатка земляниковидная, а там, у опушки, пылают ярко-оранжевые головки всегда радостной купальницы, или, по-сибирски, «жарка». Их запахи смешиваются с нежным и едва уловимым запахом обычной садовой розы. Но откуда здесь роза? Не мерещится ли, как и звук летящего самолета? Но вот!.. Из колючих густых кустов меня приветствуют и зовут яркорозовые цветы и бутоны обычного шиповника. И выходит — нет предела красоте «суровой» сибирской тайги в это летнее время.
Дохнувшим из леса ветерком принесло нежный запах свежего сотового меда. Запах усиливался и крепчал, дразнил и без того бурный аппетит, манил в глубь чащи, будил жажду к розыскам. На цветах и в самом деле, то взлетая, то садясь, копошились золотистые мохнатые пчелки. Трудно сказать, были ли это родственницы нашей домашней пчелы, что носят мед в дупла деревьев, или это те, что строят небольшие висячие гнезда на ветвях и запасают столько меду, что его хватает лишь для прокорма собственных личинок. Но так или иначе, а я, позабыв, что нахожусь в засаде на косуль, встал на ноги и направился туда, откуда доносился медовый запах.
Идти пришлось недалеко. На большой куртине, густо заросшей кустиками вечнозеленой брусники, я сразу же нашел разгадку. Приятный медовый аромат издавали мелкие розовато — белые цветочки брусники, густо облепившие гроздями кустики с восковыми листочками.
Огорченный, возвращаюсь в засаду и ложусь на траву. Опять сильно заломило в висках, в глазах запрыгали зловещие амебы, кругом пошла голова. Стиснув виски руками и закрыв глаза, прячу лицо в густой траве и стараюсь забыть все происходящее и даже самого себя.
Сколько я лежал без движения, прошли ли косули — не знаю, так как раскалывающая голову боль долго не проходила, и я с нею уснул. А проснулся только тогда, когда над поляной уже висели бледные июньские северные звезды.
Незаведенные часы стояли. В висках глухо постукивала пульсирующая кровь, во рту пересохло, хотелось пить… Ослабевший и безразличный ко всему окружающему, вихляющей походкой направился к кочковатой мари, надеясь найти воду. Маленький спокойный ручеек, невидимый в траве, угадывался по тухловатому запаху. Местами он то совсем куда-то проваливался, то терялся между высокими кочками, поросшими жесткой осокой.