– Тише… Тише, нетерпеливая. – Ведьмак решил сам разобраться с ремнем. Отстранился, чтобы быстро избавиться от оставшейся одежды, и снова склонился надо мной. – Мы никуда не спешим.
А дальше все перемешалось. Прикосновения его губ и рук, жадно исследовавших тело. Страстный шепот, сводящий с ума, перемежавшийся с чувственными поцелуями.
Кажется, в порыве страсти меня назвали «любимой» и несколько раз объявили «своей». Я тоже что-то шептала, как заклинание повторяла его имя, чувствуя, как с каждым новым движением наших тел меня все стремительнее поднимает к пику блаженства. Которого мы достигли вместе. Благо, Габриэль не растерялся и накрыл мои губы своими, вовремя заглушив уже готовый сорваться стон. Ведь где-то поблизости вполне могли оказаться Сандро или Катарина…
– Оказывается, проводить с тобой ритуалы может быть очень даже приятно, – уже потом, нежась в его объятиях, пробормотала я.
– Значит, обязательно повторим. – Габриэль снова склонился надо мной с явным намерением поцеловать и вдруг поинтересовался: – Что там с твоим элегантным платьем? Купила?
– Угу, – кивнула осторожно, гадая, к чему бы он это спрашивал.
– Тогда предлагаю его обновить. У тебя ведь нет на вечер планов?
Заглянув в эти хитрющие глаза, в которых плясали смешинки, с улыбкой произнесла:
– По-моему, нет.
– Тогда с меня ужин. Я тебе и так уже должен несколько свиданий.
Ведь может же, когда захочет, быть милым. Об этом я ему и сообщила, потянувшись за футболкой. Правда, добралась до нее лишь с третьей попытки. Когда он меня все-таки отпустил.
Вот что значит магнетическое притяжение половинок.
Ворон, уснувший на крыше старого склепа, тревожно встрепенулся и снова замер, будто бы к чему-то прислушиваясь. Недовольно каркнул пару раз, пеняя неизвестному на то, что его сон так неожиданно прервали.
Лениво взмахнув крыльями, птица взлетела над остроконечной крышей и, описав над усыпальницей круг, опустилась на плечо коленопреклоненной девушки. Вот уже несколько веков это каменное изваяние охраняло вход в последний приют всех ведьмаков рода Салвиати. Голова девушки, укрытая капюшоном, была скорбно опущена, а по серой щеке, рассеченной трещиной, медленно стекала, словно слеза, одинокая дождевая капля, оставляя на камне влажный след. Сидя на замшелых ступенях у самого входа в древнее сооружение, девушка, казалось, оплакивала покинувших этот мир колдунов.
Ворон, на сей раз каркнув уже не столь возмущенно и не так уверенно, повернулся к двери, представлявшей собой тяжелую гранитную плиту. Черные бусины-глазки неотрывно смотрели, как клубы едва различимого тумана просачиваются сквозь гранит. Стелясь по шероховатому камню, оплетая выбившиеся из его трещин сорняки, молочное марево стекало вниз. Сползло по ступеням, лизнуло подол широкого, ниспадавшего фалдами плаща девушки и, точно указывая кому-то дорогу, заструилось по дорожке меж мрачных статуй и белесых надгробий.