– En ce cas, peut-être, les gâteaux? Est-ce que vous avez les gâteaux?[53] – спросила Ника ехидно.
Женщина кивнула и проводила нас к витрине, на которой были выставлены десерты.
– Кафе называется «Багет», а багеты только искусственные, – прошептала Ника, хмыкнув.
– Может, они их еще не напекли, – прошептала я в ответ, покосившись на дверь кухни, за которой кто-то гремел противнями.
О, чего только не было на витрине! И крем-брюле с соблазнительной сахарной корочкой, которую так и хотелось надломить ложкой, и крошечные профитроли, политые шоколадом, и булочки-бриоши со смешной «пимпочкой» на макушке, и миндальный торт, и сахарное печенье-черепица, и безешки всех цветов радуги.
– Qu’est-ce que vous conseillez?[54] – спросила Ника у женщины в белой футболке.
Тон у Ники был издевательский. Я думала, что тетка сейчас нас просто пошлет. Отомстит за грубость в магазине. Но она, видимо, обладала особой выдержкой. Как бы Ника ни старалась ее довести, она спокойно улыбнулась и сказала:
– Macaroons.
И добавила по-английски:
– The best pastry in France[55].
– We shall take them[56], – решительно сказала Ника и указала на коробочку, в которой уместилось двенадцать разноцветных пирожных-макарунс, похожих на медальки с кремом посредине. Стоили они как тридцать моих блузок из магазина «Тати», но моя подруга себе явно не привыкла ни в чем отказывать.
Женщина кивнула и подошла к кассе. Ника протянула ей деньги и кротко спросила:
– Are you a waiter in this café?[57]
И вот тут-то я разглядела, даже в таком полумраке, какой царил в кафе, как она слегка побелела от ярости. И, почти не разжимая губ, произнесла:
– I’m a director. Here you are. Bon appetite! Bye-bye![58]
– Ну ты даешь! – воскликнула я на улице, когда мы отсмеялись. – Чем она тебе не угодила, а?
– Не знаю, – призналась Ника, – что-то мне в ней не понравилось. Что-то у нее во взгляде. Как будто она всех презирает.
– Ты тоже всех презираешь, – не удержалась я.
– Я же в шутку. А эта – всерьез.
– А футболку она все-таки для себя купила, – заметила я, запуская руку в коробку с пирожными.
Ника шлепнула меня по руке:
– Дома съедим! Ты забыла, я порядок люблю во всем? Ну, тогда понятно, что мне в ней не понравилось. Что она под такой красивой и дорогой одеждой носит футболки из самого трешевого магазина в мире!
– Хотя все же странно, – пробормотала я, – размера-то они были явно детского.
Когда мы подошли к домику мадам, то уже стемнело. У забора помигивал фонарь.
– Она все-таки закрыла окно в нашей комнате, – прищурилась Ника, – мымра дымящая!
– Где наше? – спросила я и ойкнула, потому что с размаху наступила в лужу, которая оказалась под тонкой ледяной корочкой.