Таким образом, новое назначение – знаковое, знаменующее отказ от прозападной образовательной политики, проводившейся нашими системными либералами. Именно поэтому либеральные СМИ развернули позорную диффамационную кампанию против нового министра, обвиняя её в приверженности «православному сталинизму» и «клерикализму», стремлению загнать образование и науку в «православное гетто».
Никаких оснований для подобного рода обвинений нет, достаточно хотя бы по диагонали просмотреть основные работы О.Ю. Васильевой. Её труды созданы на основе богатейших архивных материалов и, что называется, соответствуют самым строгим критериям оценки научных работ. Тот факт, что они посвящены отношениям церкви и государства в 1930–1940-х годах, отнюдь не является свидетельством того, что автор занимается апологетикой Сталина. Странно было бы также полагать, что умный, деловой и обладающий солидным административным опытом человек начнёт внедрять религиозные практики и дисциплины в школьное и университетское образование. Наверное, стоит в данном случае поверить дьякону Андрею Кураеву, который утверждает: «Не думаю, что она станет проводить клерикальную политику».
Сейчас трудно строить какие-либо детализированные прогнозы относительно линии обновлённого министерства. Однако несомненно, что как минимум старый курс, который олицетворяют фигуры Фурсенко и Ливанова, будет скорректирован. О.Ю. Васильева, безусловно, способна к диалогу с преподавательской и научной общественностью, в отличие от своего предшественника. Первые её заявления восприняты позитивно представителями как школьного, так и вузовского сообщества. Причём независимо от их политических взглядов, ибо, что называется, эти меры назрели и перезрели: обещание повысить материальный уровень преподавателей (наверняка согласованное на высшем уровне власти), начало «оптимизиции» гомерической бумажной отчётности, которая при Ливанове приобрела характер раковой опухоли. Если эти два обещания будут выполнены, то уже одно это оздоровит ситуацию в образовании.
Будем надеяться также, что декларация о необходимости совершенствовать ЕГЭ в конечном счёте приведёт к такой трансформации этого экзамена, которая, с одной стороны, приблизит его к традиционной форме, а с другой – сохранит возможность абитуриентам поступать в различные вузы, в том числе и столичные. Могу также предположить, что прекратится практика «оптимизации» гуманитарных, в первую очередь исторических и филологических факультетов. И несомненно, в школу и вузы вернётся такая функция, как формирование патриотического сознания молодёжи в условиях экономического и геополитического соперничества. Разумеется, на основе традиционных ценностей.