— А вот и заявления собственника, — Джэйсон ухмыляются Дэнверсу, — Ты становишься таким горячим, когда запугиваешь всех своим я-грозный-вампир-собственник стилем.
Мало кто осмелится дразнить вампира, но Дэнверс только улыбается в ответ, и я могу лишь предполагать, как сладка будет его месть.
— Разве ты не должен выполнять свои обязанности судмедэксперта? — спрашивает Дэнверс.
— Оу, да, конечно, — говорит Джэйсон, затем поворачивается ко мне, — Приятно было познакомиться.
— Как и мне, — отвечаю я, более нахально, чем следовало бы.
Дэнверс надевает на себя маску холодного вампира и снова протягивает мне свою визитку:
— Позвони мне, если снова увидишь своего дядю, но не вздумай искать его.
Я киваю.
— Я хочу, чтобы ты дал мне свое слово.
— Слово лиса? И ты мне поверишь?
— Ты хочешь, чтобы ты или те, кто тебе дорог, были убиты? — спрашивает Дэнверс.
— У меня некое предчувствие. Я слишком долго жил без семьи, хотя они могли уже давно убрать меня.
— Просто позвони мне, если ты что-нибудь выяснишь.
— Хорошо, — говорю я, и на этом мы заканчиваем. Но Дэнверс не настолько глуп, чтобы полагать, что я прислушаюсь к его предупреждению по поводу дяди.
Сайлас
Моя голова болит сильнее, чем когда либо. У меня болит абсолютно все, и руки не перестают дрожать с тех пор, как я проснулся. Моя память обрывается за несколько минут до взрыва — мне сказали, что это была светошумовая граната — да и после него я ничего не могу вспомнить. И это тревожит меня больше всего, больше, чем боль.
Я помню, как вошел в закусочную, увидел Люка и боролся с желанием наброситься на него. Святые угодники, как же он горяч.
«Сосредоточься».
Боль простреливает через мою голову. Я крепко зажмуриваюсь и массажирую виски. И так каждый раз, когда я пытаюсь пробудить воспоминания. И все, что я могу вспомнить, это руку Люка, обнимающую меня. Я помню его улыбку, и что он смотрел на меня так, как я всегда и мечтал, а потом… Нет, он ведь не целовал меня? Я просто все это выдумал. А может и нет…
Нет, этого не могло быть. Дэнверс сказал мне, что Люк затащил меня за прилавок, пытаясь защитить.
Доктор, который осматривал меня раньше, открывает занавеску и входит в мою палату, и я прекращаю мучить свою память.
— Медсестра скоро выпишет вам рецепт обезболивающего и несколько инструкций, но мне бы хотелось, чтобы вы остались на ночь в больнице.
Я качаю головой и тут же зажмуриваюсь. Голова болит все сильнее, а содержимое желудка грозит вырваться наружу:
— Я хочу пойти домой.
— У вас есть кто-нибудь, кто мог бы присмотреть за вами сегодня и заглянуть к вам пару раз завтра? — спрашивает он.