— Войдите, — властно скомандовал оперработник в сторону обшарпанной двери. На его приглашение вошёл крепкий, внешне ничем не примечательный молодой человек. Тем не менее Герман отметил редкую для студентов аккуратность в его одежде: обычный костюм, непритязательный галстук, даже обувь не первой свежести, но всё отутюжено, отглажено и вычищено до блеска.
— Вызывали? — слегка волнуясь, спросил студент.
— Да. Вы Аркадий Гроссман?
— Да, я, — немного успокаиваясь, ответил он и миролюбиво взглянул на Германа. — А вы, судя по всему, из КГБ?
— Судя по всему... Присаживайтесь, меня зовут Герман Николаевич. Вы догадываетесь, о чём может пойти речь?
— Не только догадываюсь, но даже определённо знаю!
— Вот даже как! — несколько опешил Герман, выпадая из образа Штирлица.
— Герман Николаевич, ну вам же и так всё известно, и я не намерен отпираться.
— ?
— Я уже давно хотел сообщить об этом в КГБ, только всё не решался.
— Вот и расскажите, что это за мода у студентов пошла «маген Давидами» обвешиваться.
— Причём тут Давид какой-то... Герман Николаевич, вы мне не доверяете?
— Доверяю, — совсем стушевался Герман, — но... доверие нужно заслужить, — пытаясь вновь напялить испаряющийся на глазах образ Штирлица, добавил он, облекая последние слова в интонационную сталь.
— Не знаю, с чего начать...
— Начните с начала, — почти обрадовался оперработник, — хотя бы с того, когда эта звезда Давида впервые появилась?
— Вы издеваетесь?
— Ничуть, — снова входя в роль сурового следователя, парировал Герман.
— Тогда причём тут звезда? И кто такой этот Давид?
Герман начал подозревать, что и он, и студент держат в уме совершенно разные сюжеты.
— Ну, вы достаточно проницательный человек, Аркадий. Я же просто хотел зайти издалека, станцевать, что называется, «от печки», от вашего однокурсника Слонима...
— А, это вы про нашего Илью, что израильскую звезду себе нашил... А я-то думал! И что, она звездой Давида называется? Не знал, ей-богу, не знал! — Аркадий перевёл дух и даже рассмеялся. — Да, действительно, «от печки» начали. Если КГБ даже такие пустяки известны, то от вас вряд ли что можно скрыть. Герман Николаевич, скажите, а вы действительно про меня всё знаете?
До Германа стало доходить, что этот парень готов рассказать что-то, по сравнению с чем «маген Давид» на рукаве студента покажется невинной шалостью.
— Всё может знать Господь Бог, а нам хватает и сути.
— Тогда позвольте, я сам расскажу.
— Конечно, конечно, я весь внимание.
И Аркадий начал. То, что он в течение часа излагал оперработнику, казалось фантастикой. Аркадий имел близкую романтическую связь с любовницей известного диссидента Р. Для Германа эта встреча и полученная на ней информация буквально распахивали перед ним новые служебные горизонты. Он уже предвкушал, что совсем скоро ему дадут новую квартиру, спишут грехи его родственников и отправят учиться на разведчика.