— Я, товарищ майор, еврей, и как гражданин свободной страны по закону имею право исповедовать иудаизм. Для христиан священным символом является крест, для нас — маген Давид. Я два года отслужил в погранвойсках КГБ СССР, имею звание старшего сержанта. Мой наряд задержал двух нарушителей государственной границы, поэтому извольте не «тыкать», товарищ майор, и вести себя, как подобает офицеру!
Стеблов от такой наглости просто плыл. У него уже давно «упали шторки», и старый волк, потеряв остатки самообладания, просто орал:
— Ты у меня ещё в ногах будешь ползать! Я тебя по батарее размажу!
— Только попробуйте, товарищ майор! За последствия отвечать будете сами! Верно мне говорили, что в территориальных органах одни слабаки работают. Вот наш начальник Особого Отдела был настоящим человеком и настоящим офицером, не чета вам! Следовую полосу с нарядами исходил вдоль и поперёк.
— Вон отсюда, недоносок пархатый! — закончил профилактическую беседу майор Стеблов почти в предобморочном состоянии.
Через три дня начальник Управления читал заявление «профилактированного» объекта. Упёртый Илья написал три заявления: в КГБ, прокуратуру и в областную газету. Дело замяли, Стеблову влепили выговор, а Герман тихо радовался, что избежал лиха с этим строптивым студентом. Матёрого опера, порванного в клочья обычным советским студентом, в течение недели перевели в порядке обмена в Узбекистан на повышение. Илье Слониму тоже досталось. Свои же однокурсники, организованные Аркадием, обстоятельно с ним пообщались, после чего бывший иудей-пограничник долго отсутствовал на занятиях. Звезду Давида он всё же спорол, но тут же подал документы на выезд и через месяц был отчислен из института.
Между тем агента «Степана», как в секретных документах именовался Аркадий, всё более и более отдаляли от Германа. Молодой сотрудник понимал, что закордонные операции ему ещё не по зубам, но горечь оставалась. Наконец он не выдержал и впрямую спросил своего начальника, Михаила Ивановича, дадут ли ему ещё работать со «Степаном».
— Гера, забудь, — начал подполковник, — это дело серьёзное, на контроле в Центре, и к тому же ты скоро уезжаешь в командировку.
— Куда? В Лондон?
— В Афганистан, милый, ты же сам просился, или забыл?
— Я-то — нет, но думал, что кадры забыли... Мне же никто ничего не говорил!
— Ну, так слушай сюда. Сразу после Нового года ты убываешь в распоряжение Первого Главного Управления КГБ. Документы уже готовы. Конкурентов у тебя было много: и Геннадий Легостаев, и Вячеслав Затулин, и ещё двое со второго отдела. Я поручился за тебя.