— Это он зря, времени ещё мало прошло...
— Так и я ему о том же, а он — Союз развалится, Союз развалится! Ну, я ему: ты что, отец, по одному сортиру выводы делаешь, а он мне: если у нас таких отхожих мест не будет — советской власти конец!
— В чём-то твой отец прав. У нас времени на раскачку нет...
— Но причём тут сортиры?
— Пока не знаю, это надо обдумать. Вот у нас, в Институте Солнца, туалеты — чистые. Вернее, института ещё нет, а сортиры и название — есть.
— Да вы же утописты, Рустам! Город Солнца был у Кампанеллы. И у вас тоже... что за идиотское название!
— Не шуми. Как, по-твоему, назвать институт, для которого строят самую большую в мире солнечную печь. Вот в ней мы и будем спекать нашу керамику.
— Ладно, валяйте, утописты.
— Гера, а ты что такой трезвый, мы же бутылку заканчиваем?
— А ты? Выходит, зря продукт переводим?
— Это мы мозги напрягаем; если бы про баб говорили, уже давно под столом лежали.
— Нет, про баб не будем, мне уже на вокзал пора.
— Тогда по последней! — закрыл дебаты Рустам. — А ты куда, собственно, едешь?
— В Фергану.
— И что там?
Герман замолк, не находя подходящего ответа.
— Рустамчик, ты извини, я толком и не представился, — начал Герман.
— Это уже становится интересным!
— Да, Рустам, думаю, ты не изменишь своего мнения обо мне...
— Надеюсь.
— Я капитан КГБ. Еду в Афганистан. Пункт сбора — Фергана.
— Н-да... — не сразу нашёлся что сказать физик. — Тебя-то я и не разглядел... хотя... лицом к лицу — лица не видно. — Затем, поразмыслив, врастяжку сказал: — Хорошие мужики везде нужны, однако... зря ты физиком не остался. Можно было из тебя человека сделать... А с другой стороны: сильное государство — сильная армия и сильные спецслужбы... Ладно, Гера, дай подумать. Вернёшься — поболтаем.
— А как же! Телефон дашь?
Рустам оторвал салфетку и полез за ручкой.
— Рустик, чтобы ты не обижался, я тебе сувенир подарю, — чувствуя себя виноватым, сообщил Герман. — На! — С этими словами собутыльник вытащил из кармана зажигалку и протянул своему новому другу. — Держи, а то меня из-за этой хрени когда-нибудь пристрелят.
— Игрушки — не повод для стрельбы, — принимая подарок, глубокомысленно заметил Рустам.
— Как знать... — поёжившись, не менее глубокомысленно ответил Герман, засовывая огрызок салфетки с телефоном в карман.
Из «Голубых куполов» оба выходили до омерзения трезвые. Рустам посадил Германа в автобус и рекомендовал дышать в сторону. Учёный и «фараон» крепко пожали друг другу руки. Герман махнул на прощание из окна. Растворяющаяся в темноте фигура узбека ответила поднятием руки. «Какой славный мужик! Какие замечательные люди...» — подумал опечаленный молодой человек, уткнувшись в холодное стекло пустого автобуса.