— Эй, малчик, бери, пожалиста! — позвал шашлычник. — Вах, тарелка нет, кончилась, панимаш, в газету заверну? — предложил работник прилавка.
— Валяй! Так ты тоже не узбек?
— Азербайджан знаешь? Учи язык, малчик, — ворчал узбекский азербайджанец, заворачивая дымящееся мясо сначала в лепёшку, а потом в газетный лист.
Герман подхватил кулёк и, пересчитывая сдачу, направился к своему столику. Оставив снедь, он отсчитал 75 копеек и подошёл к пролетариям с молочным бидоном.
— Не пойду я на собрание, — услышал он незлобивую перебранку путейцев, — что я, эту дуру дома не слышал?
— Не кипятись, Витёк, дома она — жена, а на работе — парторг, — успокаивал своего товарища более лояльный железнодорожник.
— Я не посмотрю, что парторг, завалю сегодня и... чтоб завтра выступать не смогла! — парировал член семейной партячейки и выразительно показал руками — что он сделает с парторгом.
— Ты ей «этим» горло не заткнёшь, раззадоришь только!
— И... и горло тоже...
— Тьфу на тебя, Витёк, ничего у тебя святого...
— Я извиняюсь, мужики... у меня вот тут 75 копеек... пятнашками не поменяете? — прервал мужской разговор Герман. — Мне бы по межгороду позвонить.
Оба пролетария молча полезли в карманы и начали выуживать мелочь. Потом высыпали её в протянутую ладонь. Герман стоял как вкопанный с пригоршней монет в вытянутой руке. Он весь ушёл в слух. И было от чего. На самом отшибе промокшего летнего кафе сидело пятеро мужчин, вспарывавших ночную тьму взрывами хохота и громкими восклицаниями.
— ...прямо под Кабулом!.. Га-га-га!.. Бэтээром — в дерьмо!.. А там этого много? И-ха-ха!
Герман, как зачарованный, даже не поблагодарив путейцев, двинулся к весёлой компании. «Свои!» — мелькнула обоснованная догадка. Даже не спрятав мелочь в карман, а лишь прижав раскрытую ладошку к халату, обрадованный молодой человек, сбивая стулья, подошёл к вмиг затихшей компании.
— Здорово, мужики! — радостно воскликнул он.
— Здоровее видали... Плыви себе, убогий... Здесь не подают... — вразнобой ответило несколько голосов. А самый длинный вдруг вытащил из кармана горсть медяков и протянул их оторопевшему коллеге.
— Да мне... да я... — заблеял Герман.
— Извини, земеля, чем могу, — даже привстал длинный.
— Я свой! — возопил совсем растерявшийся Герман.
— Твоих ещё в двадцатом постреляли! Бери, басмач, что дают, и проваливай! — угрожающе добавил самый мелкий.
— Я — в «Каскад»! В Фергане — на сборный пункт! — отчаянно возопил «однополчанин».
За столом напряглись. Мелкий встал и недоверчиво спросил:
— Имя командира «Каскада»?!
— Лазаренко! Генерал Лазаренко.