Разбег. Машина натружено трясётся, набирая скорость. Бэтээры плавно качает из стороны в сторону. Где-то впереди сорвалось ведро и беззвучно покатилось, ударяясь о ноги людей, колёса техники, снарядные ящики и металлические тросы растяжек. Вдруг брюхо самолёта мягко осело, а из сотни глоток вырвалось: «Взлетели... Летим... Наконец-то...»
За полчаса вышли из облаков. Шум двигателей стал ровней и тише. В маленькие редкие иллюминаторы брызнуло солнце. Народ ожил. Посыпались первые комментарии. Многим было досадно, что пограничники их даже не досматривали. Спрашивается, зачем было потрачено столько времени на камуфлированную упаковку водки и обустройство личных тайников.
Герман благодушно взирал на оживший муравейник, не имея в запасе никаких мыслей, которые следовало бы обмозговать. Чуть погодя он начал клевать носом. Наиболее непоседливые офицеры залезли на башни бронированных машин раскинуть картишки.
После бесплодных попыток разглядеть в иллюминаторы хоть что-то, кроме молочной пелены облаков и тёмного, почти фиолетового неба, многие сползли со скамеек и, подложив под голову вещмешки, мирно дремали. Герман спал на скамье, лицом на полковничьей шапке, свесив руку почти до пола.
Его разбудил характерный звук смены режима работы моторов. Могучий транспортник пошёл на снижение. Все приняли исходное положение, ожидая быстрой посадки. Однако самолёт, нырнув в облака, принялся нарезать гигантскую резьбу над аэродромом. Садиться по прямой было опасно. Каскадовцы это знали, но никак не могли предположить, что снижение продлится почти целый час. Казалось, для полноты ощущений машина стала часто проваливаться в воздушные ямы. Последние смельчаки слезли с брони бэтээров, которые, будто тройня в утробе матери, начали угрожающе раскачиваться. В салоне похолодало. Измотанным перелётом военным почти одновременно захотелось облегчиться. По кругу из рук в руки пошло то самое ведро, что кувыркалось при взлёте. Изрядно помятая жестянка быстро наполнилась до краёв. Отхожая посудина тряслась и качалась, повинуясь движению лайнера. Жёлтые волны плескались о её борта, угрожая окропить пассажиров, встретивших первую реальную опасность градом незамысловатых острот.
Внезапно тряска прекратилась. В иллюминаторе показались горы и мелкая сетка кварталов Кабула. Первые картины Афганистана были чёрно-белыми. Точнее, белыми с чёрными вкраплениями скал и графической мозаикой раскинувшегося в котловине города. Почти у самой земли офицеры, прильнувшие к иллюминаторам, затаили дыхание. В предгорьях, рядом с аэродромом, словно чуть припорошенная тальком чернильная клякса, отчётливо просматривалось место недавнего крушения транспортного самолёта. Об этой катастрофе они слышали ещё в Фергане от военных лётчиков. Впечатление от увиденного быстро погасило весёлое настроение. «Антей» выпустил шасси и зашёл на последний круг.