За пять минут винтокрылая машина, словно пылесос, засосала в своё огромное чрево всех будущих героев с приданным им подкреплением.
Пара огромных «Ми-6» в сопровождении «Ми-8» по очереди заходила на взлётную полосу, ускорялась и, уткнувшись вниз носами, резко взмывала. Сделав несколько кругов над аэродромом, «вертушки» легли на курс. За бортом проплывали однообразные картины невысоких гор, ущелий, редкие белёсые пятна плоскогорий и высохшие русла рек. Никаких признаков жизни. Вертолёты летели на уровне нижней кромки облаков, изредка ныряя в их ватную бахрому.
Всё в полутёмном салоне казалось буднично-спокойным. Каскадовцы мирно играли в карты, изучали надписи на своих автоматах, выцарапанные их предшественниками, неспешно жевали ферганские запасы и нехотя обменивались впечатлениями. Бывшие «коммунальщики», подхваченные турбулентным вихрем посадки, находились в разных концах салона и коротали минуты полёта каждый в соответствии со своим темпераментом. Володя Конюшов в самом хвосте салона рылся в багаже, перекладывая пожитки и принюхиваясь то к варёной колбасе, то к своим носкам. Олег, разместившийся ближе к центру, болтал с офицером-пограничником, часто улыбался или вежливо замирал, подавшись ухом к соседу.
Герман некоторое время изучал «наскальные» царапины на воронёной стали своего автомата, но быстро охладел к творчеству бывшего владельца, оставившего на память о себе три пропила на откидывающемся прикладе, сердце со стрелой и корявую надпись «Лучший „дух“ — мёртвый „дух“». Рядом пошевелился сосед Виктор, симпатичный молодой человек с аккуратной, только-только проклюнувшейся бородкой и усами.
— Гера, ты как?
— Нормально, а что?
— Да вот, всё прикидываю, что нас ждёт, — продолжил Виктор.
— Ну, и что нас ждёт?
— Вот и я не знаю...
— Витя, ты что... Всё нормально, — чувствуя в словах товарища лёгкую тревогу, беспечно добавил Герман.
— Не скажи... Ты слышал, что говорили? «Духи» в последнее время резко активизировались. А как перевалы откроются — что будет?
— Да ничего... Как откроются, так и закроются, аккурат к нашему отъезду.
— Не знаю...
— Что тут знать, Витя! В прошлый заезд только двое погибли. Мы же не дворец Амина брать будем.
— Гера, а у меня на душе тревожно...
— С чего бы?
— Мне бабушка перед отъездом странно как-то сказала: мол, не вижу тебя, Виктор. В тумане ты.
— Брось ты эти пережитки! Нашёл кого слушать, — возмутился Герман.
— Зря ты... Бабушка мамину смерть за полгода угадала. Тоже в тумане её вроде как увидела. И потом — слепая она...
— Извини, Виктор, мать, конечно, уже не вернуть, но все эти предвидения — чистой воды суеверия и совпадения.