– Ты что, не понял, кто это был? – спросил Хвост, дыша.
– А что тут понимать? Бродяга. Игольник, наверное. А может, пуговичник. Или точильщик. Идет в Кологрив на ярмарку, вот и все.
Хвост только рассмеялся.
– Пуговичник… – усмехнулся он. – Точильщик. Еще скажи фуфлыжник.
– Может, и фуфлыжник, кто его разберет?
На фуфлыжника незнакомец, кстати, вполне походил. Скоро в Кологриве осенняя ярмарка, фуфлыжники ярмарки любят, собираются со всех сторон. Некоторые на самом деле фуфлыги пекут, а обычно так просто послоняться собираются.
– А пузырек? – спросил Хвост. – Разве ты не увидел у него на шее пузырек?
Я пузырек совсем не заметил. Вернее, заметил, но подумал, что это не пузырек, а волкобой. Запасной волкобой. Один за пояс заткнут, а другой на шее болтается. Волкобои часто в волках застревают, и тут надо ловко ножом застрявший срезать и на рукоять запасной намотать.
– Но это не пузырек, – прошептал Хвостов, – это…
Хвост огляделся, проверяя – нет ли тут поблизости кого ненужного.
– Это чернильница, – сообщил Хвостов.
– Чернильница? – не понял я. – Зачем пуговичнику чернильница?
– Так это не пуговичник вовсе, – еле слышно сказал Хвостов. – Это грамотей!
Грамотей.
– Точно говорю – грамотей, – повторил Хвост. – На шее чернильница. Глаза красные, как у кровопийцы. Костыль…
– А костыль-то при чем? – не понял я.
– Грамотеи всю жизнь за столом сидят, – объяснил он. – От этого ноги искривляются – вот они и с костылями. Грамотей-грамотей, точно говорю. Носитель культуры.
– Что?
– Что-что, носитель. Культура, знаешь, что такое? – сказал Хвост с превосходством.
Его отец несколько раз был в Кологриве, так что мне тут спорить нечего было, в культуре Хвост наверняка разбирался лучше моего.
– Культура – это дело, – сказал Хвост. – Помнишь, гусельник приходил? Как забряцает на гуслях, так все бабы ревут, как белухи. Во тебе культура! А грамотей гусельника куда как завиднее.
– Ладно, грамотей так грамотей, – согласился я. – Хотя и зачем нам грамотей?
– Как зачем, понятно же! Ты вспомни, как позапрошлым летом было? Как время овес убирать – так сразу и дождь. Овес и пожух. Все лето овес спеет-спеет, а потом дождь, как это?
Я вспомнил. Правда ведь, по делу говорит Хвост, в позапрошлом году дождь не останавливался. Все в склизь размокло, овес и пожух, и погнил, а тот, что не сгнил, медведи съели.
– И в прошлом году хлябалось, – напомнил Хвост. – Еще сильнее. Как пошло лить, так только с морозами и остановилось. Ни толокна, ни отрубей. А?
– Мало ли погода какая? – сказал я. – Такое вот невезенье… В других местах тоже погода шалит. Может, ведьма…