И у Ады внутри что-то треснуло, надежда рухнула, рассыпалась прахом по дорожной щебенке. Не было никакой жены, никакой фрау Вайс. Только чужая женщина с неведомым именем, исчезнувшая навсегда.
— Мне жаль, — сестра Бригитта повела Аду к машине, — мне так жаль.
— Но фрау Вайс…
— Самозванка, — продолжил за Аду Фрэнк. — Кем бы она ни была, эта дамочка давно дала деру. Гиблое дело. — Стоя у джипа, он расшвыривал ногой камешки. — Ни документов. Ни записей. Ничего. Все равно что искать иголку в стоге сена.
— Почему вы так уверены? — вспыхнула Ада. Фрэнк не имел права на такую жестокость. Теперь ей ясно: в Америку она не поедет. Без Томаса ни за что. Она останется здесь, будет искать его.
— Ада, — сестра Бригитта погладила ее по плечу, — вы сделали все, что могли.
— Сестра верно говорит, — подхватил Фрэнк. — Вернетесь сюда, когда все придет в норму. Через годик-другой. Тогда и поищете его. А сейчас расспрашивать бесполезно, никто ничего не знает.
Ада впилась в него глазами:
— Он у вас. Вы сами мне сказали. Американцы взяли его. Он в тюрьме. Вайс. Спросите у него, как ее зовут? Где она?
— Послушайте, Ада, — Фрэнк с непроницаемым видом щурился на солнце, — я сожалею о вашей утрате и все такое. Но, по-моему, к Вайсу имеются вопросы посерьезнее, чем имя его пассии. — Он произнес «пазии». Имя его пазии.
Томаса отобрали у нее четыре года, четыре месяца и десять дней тому назад. Он жив.
— Ада.
Она бросилась бежать к выходу за ограду. Над крышами высилась лагерная труба. На улицах было полно народу, Аде приходилось уворачиваться и одновременно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о неровную брусчатку или не провалиться в яму. За спиной урчал джип. Фрэнк жал на клаксон и то резко тормозил, то газовал. Ада свернула за угол.
И вот он.
В коричневой фетровой шляпе и бежевом плаще с погончиками. Усы, очки, улыбка. Здравствуй, Ада.
— Станислас, — крикнула она. — Станислас!
Он пересек дорогу. Ада рванула следом, хватая ртом воздух. Она была еще слаба, ноги подкашивались. Но нужно догнать его. Поговорить с ним. Скажи, что ты заблудился. Скажи, что искал меня. Думал обо мне каждый день. Ты и я, Ада, когда война закончится, уж мы свое наверстаем. Она думала о нем каждый день, мысли крутились, как колесо святой Екатерины, искрясь любовью и ненавистью. Станислас и Томас. Ее семья.
Вдруг он пропал. Ада остановилась, тяжело дыша. Наверное, ей привиделось. Немудрено.