— Органза, — пояснил торгаш, — не что-нибудь. — Он пошуршал тканью, разгладил рулон. — «Новый силуэт», так это у них называется. Но если это годится для таких, как она, — он кивнул на фотографию, — то таким, как ты, Ада, тем более сгодится.
Она собиралась продать карточки девочкам на работе, а деньги отложить для Томми.
— Конечно, при этой чертовой карточной системе, — бурчал торгаш, — никто не хочет чересчур модничать. Но только не эта публика, им плевать. — Он задрал нос, изображая королевскую особу.
Если придержать карточки, ей хватит на ткань. Она ни разу не спросила Джино, где его приятель берет эти карточки, а торгаш на Бервик-стрит ни разу к ним не присмотрелся. Три ярда на юбку. Полтора на лиф. Плюс подкладка. Нитки. Молния. И прочая мелочевка.
Пока продавец отрезал ткань, Ада внимательно разглядывала принцессу Маргарет. На груди две полоски ткани внахлест, рукава реглан. Управиться с юбкой много проще. Сперва Ада смастерит подкладку, своего рода черновик платья. Органза — слабая ткань, за ней нужен глаз да глаз. И начнет в выходные с утра, когда светло.
— Шьешь себе новый наряд? — Джино, прищурившись, наклонился к машинке: — «Науманн». Что-то иностранное. Немецкое.
Обычно по субботам к приходу Джино Ада убирала машинку, но та была тяжелой, громоздкой, да и прерывать работу не хотелось. Аде и в голову бы не пришло, что Джино заинтересуется ее швейной машинкой.
— Выходит, «Зингер» недостаточно хорош для тебя? — продолжил Джино.
Какое ему дело, сердито думала Ада. Ему ли критику наводить? Она пожала плечами.
— Где ты ее взяла?
— Какой ты любопытный, — легким, игривым тоном ответила Ада, органзовым тоном.
— Не желаю иметь дела с врагом, потому и спрашиваю.
— Ты и не имеешь. — В голосе Ады звякнула сталь. Она надеялась, Джино поймет намек и угомонится.
— Где ты ее взяла? — Он крепко схватил ее за руку.
Это его совершенно не касается. Почему он цепляется к ней?
— Кто тебе дал машинку?
— Джино, мне больно!
— Говори же!
— Ну, если ты настаиваешь. — Джино ослабил хватку, и Ада выдернула руку. От его пятерни останется синяк, и под рукавом рабочей формы его не спрячешь. Она шумно выдохнула. — Если тебе так интересно, мой брат привез ее с войны. Он был в Германии. — На Аду вдруг нахлынули воспоминания. — Купил ее за пять сигарет. Несчастная немчура. Брат рассказывал, что они там дошли до ручки. Продавали все, что у них было. Даже своих дочерей. Но машинка хорошая.
Джино стоял спиной к окну, лицо его было в тени, просто темный овал.
— Где в Германии? — спросил он.
— В Мюнхене. Он был в Мюнхене.