работа.
— Чем дольше я вас слушаю, мисс Воан, — Харрис-Джонс, по-прежнему ухмыляясь, поглядывал на жюри, — тем нормальнее представляются мне ваши обязанности.
— Я испортила себе зрение. Жила впроголодь. Почти не спала, у меня на это не было времени. И я была все время одна.
— Но по существу, вы же не голодали, мисс Воан. Вы не погибли. Вы не были в лагере. Принудительный труд, голод были уделом тех несчастных узников. Сколько их погибло в Дахау? Вы, наверное, даже и не знаете.
Бросив взгляд на присяжных, Харрис-Джонс развернулся на каблуках к Аде:
— Свыше тридцати двух тысяч установленных жертв. Тридцать две тысячи человек. А вы жалуетесь на щепотку буры и плохую еду. — И обратился к жюри: — Немцы едят много квашеной капусты. Солят ее, маринуют. Лично я это блюдо терпеть не могу, но капитан Кук брал такую капусту в экспедиции. И ни один моряк в его команде не умер от цинги. Ни один.
Опять, будто кукушка в часах, он резко повернулся к Аде:
— На вашей войне было довольно легко, не так ли, мисс Воан?
— Нет, это была тяжелая работа, тяжкий труд. А кормили меня только капустной похлебкой.
— Вы не пытались устроить побег?
— Нет.
— Почему?
— Меня запирали в комнате. На окнах были решетки.
— Вы постоянно находились в комнате? Вас не выпускали на улицу?
— Выпускали только для того, чтобы повесить выстиранное белье. И опорожнить ведро, которым я пользовалась.
— Удобная возможность сбежать, разве нет?
— Меня стерегли. Круглые сутки. — Хотя Анни вряд ли помешала бы ей, но лучше им об этом не говорить. Да и куда ей было бежать? Ее поймали бы в два счета и пристрелили.
— Вы хорошо выполняли свои обязанности?
— Когда не выполняла, меня наказывали.
— Как?
— Плеткой. Меня били.
— И вы не сопротивлялись? Не осмеливались дать отпор немцам?
— Каким образом? — ответила Ада и добавила: — Я пыталась.
— Что это были за попытки, мисс Воан?
Ада коротко выдохнула, потом жадно вдохнула.
Ладони были горячими, влажными. Резинка на поясе расстегнулась, и чулок морщился, натирая ей бедро.
— Я пыталась заразить их одежду. Надевала ее, прежде чем отдать им. Терла ее о мою потрескавшуюся кожу, чтобы это шелушение застряло в швах и в плетении ткани. Я знала, что они брезгуют мной.
— И все?
— Я вшивала розовые шипы в сборки и вставки на одежде фрау Вайтер. — Ада смотрела на присяжных: — Она носила широкие юбки и блузки, так что складок хватало. И это плохо на ней сказывалось.
Тут он рассмеялся. Харрис-Джонс смеялся.
— Видите, господа присяжные? Пока наши ребята сражались с немцами, жертвуя жизнью ради свободы, Ада Воан примеряла чужую одежду и подсыпала едкий порошок в корыто с бельем. Молодец, мисс Воан. Вы невероятно приблизили нашу победу.