— И вы этим воспользовались?
— Не понимаю, о чем вы.
— Вы обратили его внимание к вам себе на пользу?
— Взамен он учил меня немецкому, и я была ему благодарна за это.
— И ничего более?
— Ничего, — ответила Ада.
— Вы не оказывали ему услуги интимного характера?
Он строит догадки. Он не может знать наверняка. Она никогда и никому об этом не рассказывала, даже себе.
— Отвечайте на вопрос, мисс Воан, — прохрипел судья со своего возвышения.
— Иногда он вел себя непристойно, — сказала Ада. — Заставлял меня обнимать его, когда тешил себя.
— Тешил себя. Вам это нравилось?
— Разумеется, нет.
— У него были хорошие связи, не так ли? В Дахау. В нацистской партии.
— Он был родственником Мартина Вайса, коменданта.
— И вы попросили его перевести вас в дом коменданта в обмен на сексуальные услуги?
— Нет.
Нет. Сама она не просила.
— Ваше существование, meine Nönnerl[69], можно облегчить. Вы понимаете? — шепнул он ей на ухо, и она ощутила его горячее дыхание на своей шее, прикосновение жесткой щетины.
Чем была ее жизнь, если не медленным сползанием в смерть среди умирающих?
— Одна маленькая услуга, — настаивал он, — и это можно устроить.
Согласилась ли она? И что было бы, если бы она отказалась?
Плоть висела на его костлявом теле, будто пальто не по размеру.
— Вы тоже разденьтесь, — он приподнял тростью подол ее рясы, — я хочу посмотреть.
Кожа у него была маслянистой, он терся об нее, втирался в нее. Целовал, тычась языком в нёбо. Она лежала неподвижно.
— Это не больно, — говорил герр Вайс. — Адельхайд. Ада. Как я могу доставить тебе удовольствие? Скажи.
Оставьте меня в покое, хотелось ей сказать. Она не понимала, чего ему еще от нее нужно. Его слюна пачкала ей губы.
— Ах, я забыл, ты же монахиня. Но ты не девственница, верно, meine Nönnerl?
Он вошел в нее, и она услышала, как он скрипит зубами, напрягаясь из последних сил. Потом он обмяк и тяжело навалился на нее.
— Я человек чести, — сказал он. — Я всегда держу слово. И я сделаю твою жизнь более сносной. Тебе понравится.
Он перекатился на спину и закинул руку за голову, совсем как молодой мужчина.
— Кое-кому из моих знакомых нужна портниха. Как ты на это посмотришь?
— Портниха?
— Да. Это станет нашим маленьким секретом, Адельхайд. Моим и твоим.
Ада потянулась за сорочкой. Прижала ее к груди.
Он наблюдал, как она одевается, потом подал ей ключ:
— Отопри дверь.
Она вышла в коридор. Адельхайд. Ада. Он увидел в ней человека за плотской оболочкой. Женщину. Давно с ней такого не случалось.
И портниху.
— Даже тогда, — говорил мистер Харрис-Джонс, — вы бы продали свое тело ради лучших условий существования, и душу тоже. Тело и душу. Нацистам. Пакт, которым бы и Фауст гордился.