— Я уже забыла, как она звучит, эта речь.
— Родной язык нельзя забыть, — засмеялся герр Вайс. — Он остается с нами навсегда. Не присесть ли нам?
Ада взяла за правило убирать свою постель по утрам, возвращать подушки на кресло, сворачивать наплечник сестры Жанны и прятать его под нижнюю подушку. Она придумывала себе повседневные обязанности, чтобы привнести порядок в свою жизнь, и эти самые обыкновенные действия, напоминавшие о другом мире, помогали держаться.
— Здесь лишь одно кресло, — заметил герр Вайс, направляясь, прихрамывая, к ее «постели». Стук, стук. Он сутулился сильнее, чем прежде. Совсем старик, подумала Ада.
— Я сяду на табуретку, — сказала она. На безопасном расстоянии.
— Как хотите, — пожал плечами профессор, — как хотите.
Она села, напряжение спало, мускулы расслабились. Не бойся, твердила она себе. Он пришел, просто чтобы поговорить, еще один урок английского. И не более того.
— Как вам здесь? — спросил герр Вайс.
— Как в тюрьме, — ответила Ада, — неплохо.
Это было правдой. Куда тяжелее мыть стариков, мертвых или умирающих, со сморщенными мошонками и руками-клешнями, цепляющимися за одеяло. Пусть она недоедала, и у нее не было ни сменной одежды, ни приличной кровати, и работала она с утра до ночи, но этой работой она могла гордиться. Хотя фрау Вайс никогда не хвалила ее и тем более не благодарила, Ада знала, что хозяйка ценит ее мастерство.
— Я не сомневался, что вам понравится, — заявил герр Вайс. — Я пришел бы навестить вас раньше, но подумал, что надо дать вам время освоиться.
Он явно хитрил. Что у него на уме? Они были одни в комнате, и никто сюда не зайдет. Ножницы на столе, Ада легко до них дотянется. Если он подойдет к ней, она вскочит и схватит ножницы. Сердце у нее колотилось. Получится ли у нее? Он хотя и старик, но крепкий старик, сильный. А она худа и слаба. Неравный бой.
— Странно, дорогуша, — говорил он, — вы не кажетесь счастливой. В жизни случаются вещи и похуже, поверьте. В следующий раз, когда я приду, я бы хотел рассчитывать на более благосклонный прием. Но сейчас пора ужинать, мой племянник помешан на пунктуальности.
Он рывком встал с кресла, взял трость, которую прежде прислонил к подлокотнику. Щелкнул каблуками, поклонился:
— Полагаю, нам подадут дикого кабана с отменным французским кларетом. Урожай 1921 года. Наше немецкое вино — хорошее вино, но ему недостает французской текстуры. Доброго вам вечера, сестра Клара. — Он заковылял к двери, но задержался на секунду, обернувшись в Аде: — Нам многое нужно отпраздновать. Русские отступают. — Герр Вайс улыбнулся, кивнул на прощанье: — До следующего свидания.