— Кто?! — крикнул Данилов.
В комнату поднялся Белов.
— Я говорил, товарищ подполковник.
— Вот и хорошо, — Данилов засмеялся и смеялся долго.
А вокруг стояли ничего не понимающие сотрудники.
— Вы чего, Иван Александрович? — встревоженно спросил Муравьев.
— Игорь, — засмеялся Данилов, — у них голоса похожи, как две гильзы от нагана.
Никитин подмигнул Белову и покрутил пальцем у виска. Мол, чокнулся начальник. Точно чокнулся.
— У кого? — спросил Муравьев. — У Белова и Климова? Ну и что?
— Кира будет звонить по телефону.
Они целый час репетировали текст и просящие интонации Климова.
В качестве эксперта с поста ВНОСа был вызван опертехник, слушавший первый разговор.
Наконец после трех телефонных бесед он сказал:
— В цвет. Тебе, Белов, в театр надо поступать.
Шло время, трещали дрова в печке, телефон молчал. Он зазвонил около двенадцати.
— Алло, — протяжно пропел Белов.
— Это я.
— Кира, Кира, где ты?
— Где надо.
— Когда ты придешь ко мне?
— Дело говори, дело.
— Эти три точки отменяются.
— Почему? Мы готовы.
— Есть дело лучше.
— Какое?
— Район собрал в фонд обороны много ценностей и денег. Их повезут завтра утром. В восемь машина «эмка» должна пройти сорок второй километр. Там лес, Кира, пустой проселок, шоссе ремонтируют.
— Охрана?
— Один инвалид. Шофер наш человек, он уйдет с вами. Когда ты придешь, Кира?
— Завтра.
«Ту-ту-ту», — запела трубка.
У Данилова длинно и мучительно заболело под лопаткой, он осторожно сел на диван, старясь не дышать. Боль ворочалась в его большом и сильном теле, то затихая, то возвращаясь.
И он с грустью подумал, что еще две-три такие операции — и он вполне может отдать концы. Как быстро это пришло к нему, быстро и неожиданно. Первый приступ — в райцентре летом прошлого года, сейчас второй.
Обидно умереть в больнице. Не солдатская это смерть. А впрочем, везде обидно умирать. Смерть она и есть смерть. Дальше ничего не бывает.
— Вам плохо? — участливо спросил Белов.
— Ничего, Сережа, ничего.
Данилов встал и подошел к телефону: нужно было блокировать дорогу.
Из «эмки» они вынули заднее сиденье, настелили брезент, и там разместились Никитин и Белов с автоматами. Свой автомат Данилов держал на коленях, ощущая его тревожную тяжесть.
Быков вел машину, мрачно глядел в окно.
— Ты наган в карман переложи, — посоветовал Данилов.
— Уже.
— Смотри, Быков.
— А чего смотреть, мне не впервой.
Дорога была пуста, изредка торопились куда-то полуторки с газогенераторными баками по обе стороны кабины. Данилов был спокоен, он волновался всегда накануне, перед началом операции.