– Буду очень рад посетить вас.
– Итак, мы ждем вас на Итон-сквер в восемь?
– Если буду жив, то, разумеется, приду. Вам в самом деле пора? Что ж, до свидания, и большое спасибо за встречу.
Когда его сиятельство удалился, Саймон Карн отправился наверх в гардеробную, которую, надо сказать, нашел без помощи слуг; там он трижды позвонил в электрический звонок у камина. Ожидая слугу, он встал у окна и стал рассматривать длинную очередь экипажей на улице.
“Дела идут восхитительно, – сказал он себе. – Никто ни о чем не догадывается, и Эмберли меньше всего. Напротив, он приглашает меня отужинать завтра вечером вместе со своими братом и невесткой, двумя близкими друзьями и, главное, с ее светлостью герцогиней Уилтширской. Я, конечно же, пойду туда, и после ужина, прощаясь с ее светлостью, наверняка уже буду на шаг ближе к тому, чтобы вернуть долг Лиз, даже с лихвой…”
В это мгновение дверь открылась, и в комнату вошел его камердинер Бельтон, человек солидный и важный. Карн обернулся и нетерпеливо кивнул ему.
– Ну же, Бельтон, – сказал он, – надо спешить. Сейчас без двадцати двенадцать, и скоро там внизу забеспокоятся. Вам удалось сделать то, о чем я просил вчера вечером?
– Я все сделал, сэр.
– Рад это слышать. А теперь заприте дверь и начнем работать. Можете рассказать мне свои новости, пока я одеваюсь.
Бельтон открыл дверцу массивного гардероба, полностью занимавшего одну стену комнаты, и извлек из него несколько вещей: заношенный бархатный пиджак, мешковатые брюки – такие старые, что их мог себе позволить лишь самый последний нищий или же, напротив, миллионер, – а кроме того, фланелевый жилет, воротничок à la Гладстон, мягкий шелковый галстук и пару расшитых домашних туфель, за которые не дал бы ни единого полупенса и старьевщик с базара на Петтикоут-лейн[10], даже будь дела его в самом плачевном состоянии.
– Теперь подайте парик и расстегните ремни на горбу, – сказал Карн, когда слуга положил всю упомянутую одежду на стоявшее рядом кресло.
Бельтон принялся выполнять поручение, и тут произошло нечто невероятное: он расстегнул два ремня на плечах Саймона, просунул руку ему под жилет и вытащил большой горб из папье-маше, после чего бережно положил горб в ящик бюро. Освободившись от этого груза, Саймон Карн стал выглядеть вполне статным мужчиной, сложенным не хуже любого подданного ее величества.
Уродство, из-за которого многие, включая графа и графиню Эмберли, так часто жалели его, оказалось всего лишь трюком, средством хитроумной маскировки.
Сняв горб и тщательно приладив седой парик, так чтобы ни единая прядь его собственных кудрявых волос не выбивалась наружу, Саймон прикрепил себе на щеки фальшивые бакенбарды, надел уже упомянутые фланелевый жилет и бархатный пиджак, сунул ноги в туфли, нацепил на нос дымчатые очки и объявил, что готов приступать к делам. Теперь узнать в нем Саймона Карна мог бы лишь человек, столь же проницательный, как… ну, скажем, как сам частный сыщик Климо.