В какой–то момент он встречается глазами с изображением на картине; человек на портрете замечает, что его обнаружили, и изумляется — как и сам ГАРРИ.
ГАРРИ: Здравствуйте, профессор Дамблдор.
ДАМБЛДОР: Добрый вечер, Гарри.
ГАРРИ: Я скучал по вам. В последнее время, как ни забегу к директрисе, ваша рама пуста.
ДАМБЛДОР: А, ну, я люблю время от времени заскакивать в другие свои портреты… (Смотрит на АЛЬБУСА.) С ним всё будет в порядке?
ГАРРИ: Он был без сознания двадцать четыре часа. В целом он в порядке, так что мадам Помфри смогла выправить ему руку. Она сказала, что это очень странный случай: похоже на то, что рука была сломана лет двадцать назад и зафиксирована в самом невероятном положении. Говорит, всё у него наладится.
ДАМБЛДОР: Представляю, как нелегко видеть, как твоему ребёнку больно…
ГАРРИ смотрит вверх на ДАМБЛДОРА, затем переводит взгляд вниз на АЛЬБУСА.
ГАРРИ: Никогда вас не спрашивал, как вы отнеслись к тому, что я назвал его в вашу честь…
ДАМБЛДОР: Я тебе честно скажу, Гарри: ты тем самым на бедного мальчика возложил просто непосильную тяжесть.
ГАРРИ: Мне нужна ваша помощь. Мне нужен ваш совет. Бэйн говорит, что Альбус в опасности. Как мне защитить сына, Дамблдор?
ДАМБЛДОР: Это ты меня спрашиваешь, как защитить мальчика, жизнь которого находится под страшной угрозой? Мы не можем уберечь молодое поколение от разных бед. Им не избежать боли, и они должны научиться её терпеть.
ГАРРИ: То есть я должен стоять и смотреть?
ДАМБЛДОР: Нет. Ты должен научить его принимать жизнь такой, как она есть.
ГАРРИ: Как мне это сделать? Он не будет меня слушать!
ДАМБЛДОР: Может, он просто ждет, когда ты его лучше узнаешь.
ГАРРИ хмурится, пытаясь переварить услышанное.
(эмоционально) Это одновременно и проклятие, и благо — слышать… много чего. И в школе, и в Министерстве я слышу, как люди говорят друг с другом…
ГАРРИ: А что за сплетня обо мне и сыне?
ДАМБЛДОР: Это не сплетня; скорее, обеспокоенность. Насчет того, что вы с ним грызётесь. Насчет того, что он — непростой ребёнок. Насчет того, что он на тебя злится. У меня сложилось впечатление, что ты, вполне возможно, ослеплён своей любовью к нему.
ГАРРИ: Ослеплён?
ДАМБЛДОР: Ты должен принимать его таким, как он есть, Гарри. Ты должен учиться определять то, что может его задеть.
ГАРРИ: Разве я не принимаю его таким, как он есть? И что же может задеть моего сына? (Размышляет.) Или кто может?..
АЛЬБУС (бормочет во сне): Папа…
ГАРРИ: Чёрное облако — это кто–то, ведь так? Не что–то?
ДАМБЛДОР: Ну что ты, в самом деле… Разве моё мнение теперь может что–то значить? Я — рисунок и воспоминание, Гарри, рисунок и воспоминание — и больше ничего. И у меня никогда не было сына.