Тиун местных очень опасался. И не скрыл своих опасений от дочери. Они ведь и раньше против княжьей воли шли, и теперь могут. Остановить их некому. Убийство им не грех, поскольку язычники. Сейчас они Годуна боятся, а узнают, что воин от раны ослаб, придут и зарежут. И все добро себе заберут.
Ночь прошла спокойно.
Илья спал. Монах молился. Тиун думал о том, что будет завтра и что будет, если Годун умрет.
Залка тоже спала. Рядом с Ильей. Лечь с ним девушке тоже велел монах. Лежать, обнимать, греть.
И чего его греть, если он горячей Залки? Но хорошо рядом с ним. Уютно и бестревожно. Будто ребеночку у мамки под боком.
Утро тоже прошло хорошо. Когда Илья проснулся, монах ощупал его шею, понюхал повязку и сказал, что трогать ничего не надо.
Илья ему бы и не дал. В ранах он разбирался. Наказ матери: зашить, наложить мазь, замотать чистым и не трогать три дня он тоже помнил.
Рана, однако, беспокоила. Не болью (разве ж это боль?), а припухшей неповоротливой шеей и невозможностью нормально двигать левой рукой. Хотя Илья особо двигаться и не мог. Слабость и головокружение. Крови потерял изрядно. Вся одежда пропиталась, подкольчужник.
Кровь с одежды Залка отстирывала здесь же, в избе, чтоб местные не видели. Сушила тоже на печи. Вся работа на Залку легла: и с местными общаться, еду и воду таскать. С водой, правда, ромей помогал. Его сейчас Залка совсем по-другому видела. Сердитый, придирчивый, бесполезный в обычном, монах в беде оказался нужен. Отца с Годуном лечил, работу делал, какую мог, не жаловался, не причитал, держался молодцом, хотя ему, безъязыкому, в случае чего худого точно не жить.
Залка покормила Голубя, зарезала курицу и сварила уху[14] батюшке и Годуну – на крапиве. Годуну еще кашицу из ягод и меда скормила. Монах сказал: полезно ему.
Ближе к вечеру по просьбе отца отправилась погулять по деревне, послушать, что говорят бабы у колодца.
Бабы Залки не сторонились. Жалели. И выспрашивали: как ее отец себя чувствует? А как жених?
Женихом ее полагали Годуна.
А еще интереснее им было, что на Святогорке случилось, и верно ли, что Годун сына Сварога убил?
Залка рассказывала честно. Как украл ее Сварожич. Как ссильничать хотел, подол на голову задрал… А тут как раз Годун подоспел. Бабы ахали. Были среди них побывавшие в руках великана.
Эти говорили: ох, повезло тебе, девка! Видать, любит тебя Мокошь!
Залка соглашалась. Помалкивала, что Христу, а не кумирам языческим кланяется.
О том, как Годун сражался с великаном, и мужи пришли послушать. Залка охотно делилась. И с каждым рассказом Илья становился все более могучим, но никто не спорил. Мужчины были наверху, видели раны Сварожича, а как он велик, страшен и быстр был в умении убивать, они и без того знали.