Как всегда, раньше всех откликнулся Дедебала:
— Значит, мы идем мстить за кровь Абасгулубека и Халила?
Талыбов поднял руку, призывая всех к вниманию:
— Товарищи, мы — коммунисты. Мы не собираемся мстить за кого-то. Наша борьба — борьба классовая. Поняли? Что такое два человека в сравнении с вами, то есть коллективом?
Затем он шагнул вперед и, потрясая пальцем, как дулом пистолета, начал говорить:
— Какова наша цель? Мы отняли землю у помещиков и господ и отдали крестьянам. Как нас учила партия, мы стали создавать колхозы, объединять силы...
Шихалиоглу повернулся, посмотрел на Талыбова, но ничего не сказал. Вышел, взяв с собой нескольких человек. Через пару минут они внесли в комнату длинные, тяжелые ящики. Сбили топором верхние доски. Шихалиоглу стал раздавать новенькие, хорошо смазанные винтовки. Талыбов составил список, отмечая, сколько патронов выдано каждому, затем попросил подойти и расписаться.
***
Вблизи села Котуз, там, где ущелье раздваивалось, отряд остановился. Несколько бойцов должны были снять человека, охранявшего вход в ущелье, а отделение из пятнадцати человек под командованием Талыбова должно было обойти ущелье и выйти на западную окраину села. Основные силы, руководимые Шихалиоглу и Шабанзаде. готовы были нанести главный удар.
— Будьте осторожней, не напоритесь на засаду, — напутствовал Шихалиоглу уходившего Талыбова.
— О нас не беспокойся. Встретимся там, в селе.
Но Шихалиоглу все-таки успел отвести в сторону уездного прокурора Алы Алиева и предупредить, чтобы он не особенно надеялся на Талыбова, смотрел в оба.
Когда последний человек скрылся в горловине ущелья, Шихалиоглу поднял бинокль. Посмотрел на давешний каменный завал. Там не чувствовалось никакого движения...
— Дедебала, Джамиль и Алескер... видите тот завал?.. — Он передал бинокль Дедебале. — Пойдете туда, соблюдая осторожность. Снимете часового и дайте мне знак.
Алескер тоже поглядел в бинокль и, вернув его Шихалиоглу, сказал:
— Что ж, тронемся.
— Надо удержать высоту до нашего подхода.
Другие бойцы отряда расположились за скалой, ожидая приказа. Чуть поодаль от всех сидел Ибрагим. Расчистив снег, он расстелил платок, выложил ячменную лепешку и головку лука. Шихалиоглу ясно видел мякину на лепешке. «Ну и жена, чтоб ей света белого не видеть! Позорит мужа при честном народе».
Ибрагим ударил кулаком по головке лука, и горький запах разнесся вокруг. На глазах Ибрагима выступили слезы.
— Что ты плачешь, Ибрагим, кто-нибудь умер?
— Жена у него умерла.
Послышался приглушенный смех.
— Мою жену не трогайте. Она хозяйственней ваших.