— Ты не маленький, все понимаешь не хуже меня. Поступай, как велит сердце. Ведь ты ни в чем не виноват! Никто не посмеет притянуть тебя к ответу. И не стоит убегать из дома... Лучше пошел бы к дяде, поговорил с ним, растолковал, что к чему. Ведь он необразованный человек, многого просто не знает. Думает, раз наши горы высокие — никто сюда не доберется.
Мираса сидела, сложив руки на груди, затуманенными от слез глазами глядела на сына. Дрожащим голосом сказала:
— Сынок, у твоей жены сердце кровью обливается. Детишки то и дело спрашивают: где отец? Что ей ответить? Ты и объяснить ничего не хочешь. Скажи, что случилось?
Магеррам медленно приподнялся, сел:
— Что случилось! Я думал, что даже под дулом пистолета не поступлюсь своей честью. А дядя опозорил нас. Я никогда не смогу ходить по земле с высоко поднятой головой, не посмею глянуть людям в глаза. Абасгулубек не жалел своей жизни ради людей. Наш род вечно будет носить на себе проклятье.
Вели, чтобы успокоить его, проговорил:
— Ты прав, Магеррам. Но ведь не ты стрелял в него. Это сделал Гамло, и ему отвечать.
Магеррам горестно покачал головой:
— Это произошло почти на моих глазах...
...Однажды мы остановились в Довлетабаде, это в Иране. Пришли в лагерь женщина и несколько мужчин. Женщина так рыдала, будто потеряла сына. Вдруг она бросилась к стаду и стала ловить какую-то тощую овцу. Поднялся шум. Абасгулубек отдыхал в шатре. Он вышел, спросил, что случилось. Ему объяснили, что кто-то из наших украл ее овцу. Он собрал всех, спросил, кто сделал. Вышел из строя один из ребят, совсем молоденький парень. Ведь от командира никто не мог ничего утаить. К тому же этот парень был дальним родственником Абасгулубека. Так вот, Абасгулубек отнял у него оружие и прогнал из отряда. Поступи он иначе, нас считали бы грабителями и разбойниками... Ну скажите, разве можно было убивать такого человека?! Он всем желал добра. А почему приезжал сюда? Хотел, чтобы мы положили перед собой папахи и подумали, что творим, куда идем. А мы... мы и надумали...
— Возьми себя в руки, Магеррам, — сказал Вели, положив ему руку на плечо.
Мираса отвела его в сторону, сказала:
— Эх, не будь дороги закрыты, повезли бы мы его в Чиремли.
— А что там?
— Святой храм. Стоит ступить туда ногой, все болезни как рукой снимает.
— Ты думаешь, он не в себе?
— А ты когда-нибудь видел Магеррама таким?
— Нет. Гибель Абасгулубека потрясла его.
— Кербалай Исмаил решил на старости лет стать падишахом. Связался с бандитами и ворами. И сына моего погубил, — зло проговорила Мираса...
***