Выходя из ущелья, Гамло увидел следы пуль на скале. Кое-где камни, покрытые мхом, раскололись, усеяв вокруг снег осколками. Поднявшись на площадку, Гамло увидел Кербалая. Стоя над мертвыми телами посреди этой площадки, Кербалай Исмаил на фоне голубеющих вдали гор походил на надгробие — высокое, черное, покосившееся.
«Будь на то моя власть, я и вправду превратил бы тебя в надгробный камень».
В какой-то миг он почувствовал, что поводья расслабились. Копь шел теперь споро, с охотой. Гамло тотчас ускорил шаги. В десяти — пятнадцати шагах от Кербалая конь снова заржал. Ржанье отдалось эхом в горах, разлилось по ущелью. Кербалай Исмаил поднял голову. Понял причину исчезновения Гамло. Не сказал ему ни слова. Глянул на коня. Гнедой стоял, высоко под-74 няв голову. Ноздри его расширились, — видимо, почувствовал знакомый запах. Ударил копытом, опустил морду к земле, стал обнюхивать ее. Гамло потянул уздечку, конь вновь попытался вырваться. Послышался голос Кербалай Исмаила:
— Расслабь уздечку...
Конь уже стоял над Абасгулубеком. Провел губами по его лицу, одежде, отпрянул назад, дико заржал.
Кербалай Исмаил отвернулся.
«Я принял на себя бесчестье. И это в мои годы... Когда я умру, как предстану перед всевышним? Что я скажу, когда придется держать ответ? Не стану же я кивать на Гамло? Там ведь никого не проведешь!»
Вчера или днем раньше он и не думал о смерти. Может, смерть Абасгулубека навела его на эти размышления.
«Дай бог, чтобы это было сном. Ведь наяву я не смог бы еще раз допустить убийство Абасгулубека. Сейчас его конь ржет и льет слезы по своему хозяину. А кто станет плакать надо мной? Гамло?!»
Кербалай Исмаил горько усмехнулся.
«Гамло уводит коня от хозяина, чтобы гнедой забыл его. Человек забывает, не то что скотина..»
Привязав гнедого рядом со своим конем, Гамло вернулся, наклонился над Абасгулубеком, снял с его шинели орден.
— Что ты делаешь, Гамло?
— Буду носить. Чем я хуже его?
Он нацепил на грудь орден.
— Орден дан ему Советами. Ведь это знак отличия наших врагов.
Гамло окинул Кербалая недобрым взглядом.
— А как ты оценишь мою храбрость? Вручишь мне такую, железяку? Ведь не дашь!..
Магеррам, держа за ствол винтовку, слушал эту перепалку. При последних словах он поднял оружие и двинулся к Гамло.
— Пусть извинит меня дядя, но что ты о себе возомнил? Думаешь, ты храбрее Абасгулубека? Ты знаешь, за что он получил орден? За мужество!.. Он мог с голыми руками идти на пулемет. Не таился в кустах, не стрелял в безоружных, как ты!
— Помолчи! — прикрикнул Кербалай на Магеррама. — Думай, что говоришь.