Только-только занимался день. В Веди уже все знали, что начальник, отправившийся в Карабаглар с Абасгулубеком и Халилом, вернулся один...
Не добившись ни от кого путного слова, она направилась к Али, давнему другу их семьи, которого все на селе звали гянджинцем.
Когда Али с семьей переехал в Веди из Гянджи, Сусени была еще маленькой девочкой. Первое время семья Али жила у них, через год пришлым удалось построить дом.
Когда Сусени появилась на пороге, Али лежал у стены, закутавшись в одеяло.
— Мерзну, доченька. Старость — не радость.
— Не время лежать, дядя Али. Что-то приключилось с Халилом и Абасгулубеком. Или... да отсохнет мой язык... их убили, или... Нет, этого не может быть!..
Али приподнялся и сел, подложив за спину подушку.
— Расскажи все по порядку. Скажи, что случилось?
— Что случилось... Халила и Абасгулубека отправили в горы, к Кербалай Исмаилу. С ними поехал какой-то приезжий, — видать, большой начальник. Так вот, он вернулся и говорит, что Халил и Абасгулубек перешли на сторону Кербалая.
Али посмотрел на Сусени так, словно это она организовала их переход к врагу.
— У него голова не в порядке. Пусть отправят этого начальника к молле, чтобы тот прочел ему молитву.
— Словами делу не поможешь. Надо попытаться узнать, что случилось.
— Куда делся Сулейман?
— На что он тебе? Я могу позвать его.
Сусени прижала к груди Наримана и направилась к выходу.
— Наберись терпения, — сказал вслед ей Али. — Я отправлю Сулеймана в Карабаглар, через день принесет вам весточку.
— Не посылай сына. Мало у нас горя, еще с ним что-нибудь случится!
— Ради Халила я готов пожертвовать сыном!..
Сусени шла узкой улицей, по обеим сторонам которой стояли невысокие глиняные дома. Две глубокие колеи, проложенные колесами арб в непролазной грязи, были заполнены водой. Сусени пошла по правой стороне к высокому двухэтажному дому, где располагался уездный, комитет.
Шабанзаде глядел в окно на людей, понемногу заполняющих площадь перед зданием уездкома. На лицах людей, он это видел, была тревога и озабоченность.
«Секретный курьер», как называл себя курд Ибрагим, с огромной кобурой на животе стоял у лестницы, не пуская никого на второй этаж.
— Видите, даже горы, которыми вы гордились, порой засыпает снегом, — поджигал он толпу.
— Эй, Ибрагим, ты сам вырос на хлебе и воде тех гор. Не будь таким забывчивым, — сказал Дедебала.
— Кто, я? Да скорее я застрелюсь...
Талыбов хотел вызвать миллиционеров, чтобы никого не пускать в здание, но Шабанзаде, поняв, что это может вызвать ненужные кривотолки, предпочел поручить это дело «секретному курьеру».