— Да.
— Хорошо. Этот разговор, я надеюсь, останется между нами.
Шабанзаде кивнул.
...А Талыбова все еще не оставляли сомнения. «Пусть это будет еще одним испытанием. Его семья и дети здесь. Мы ничего не теряем. Если он выдержит и этот экзамен, в него можно будет верить всегда».
В тот же вечер, перед отъездом, в узком темном коридоре гостевого дома его остановил невысокий человек в старой шинели.
— Вы хоть знаете, кто такой Халил? — в упор спросил этот человек.
Талыбов сначала испугался этой встречи и даже сунул руку в карман, за пистолетом, но, поняв, что опасности нет, решил выслушать незнакомца.
— Кто?
— Террорист. Я член партии. Я могу это сказать при всех. Не думайте, что я боюсь кого-нибудь.
Увидев, что Талыбов внимательно слушает его, он продолжал:
— Был у нас сельский староста. Халил, собрав родственников и друзей, спрятавшись за арыком у мельницы, убил ни за что человека. Разве так надо вести классовую борьбу? Разве совместимы революция и террор? И можем ли мы держать в своих рядах террористов? Я это у вас спрашиваю, товарищ Талыбов.
За подготовкой к отъезду разговор этот как-то постепенно стал забываться. «Убит сельский староста. Ну и черт с ним. Мало у меня забот!» Но сейчас он почему-то снова вспомнил тот вечерний разговор. Чуть придержав коня, он дождался, чтобы Халил приблизился, спросил у него:
— Товарищ председатель, говорят, вы убили старосту?
Халил ответил не сразу. Он посмотрел на ворону, которая было села шагах в двадцати от всадников, но с их приближением снова взлетела и удалилась на такое же примерно расстояние.
— Мне уже задавали этот вопрос.
— Значит, вы занимались террором?
— Наш Халил крупный террорист, — сказал Абасгулубек, громко рассмеявшись. — Об этом спрашивала его и комиссия по чистке. А он ответил, вы, мол, убили царя, а мы — местного царька. Зато быстрее установили Советскую власть.
— Вы прошли комиссию по чистке?
— А как же? Комиссия похожа на тот новый аппарат. Как его название, Абасгулубек?
— Рентген. Верно говоришь, Халил. В этой комиссии — как на рентгене. Просвечивают с одной стороны, а видно с другой. Он вышел чистым. И пятнышка не нашлось. А вопрос о старосте был вымышленный.
«Если он прошел комиссию, значит, не опасен», — подумал Талыбов.
Сильные кони легко несли своих всадников. Все вокруг было окрашено в белый цвет: и горы, и леса, и равнина. И посреди этой широкой белой равнины чернели только фигуры трех всадников.
Когда они подъехали к Карагая, Талыбов придержал коня.
Время было посоветоваться, но Абасгулубек, не сказав ни слова, пустил коня вперед. Длинная серая шинель прикрывала его колени. Одна пола шинели примерзла к уздечке, блестевшей словно серебряная.