Вечерело. Синева, опускающаяся на село, сгущалась.
Глядя в окно, Кербалай Исмаил почувствовал, как он одинок. Расстегнул воротник, провел рукой по поседевшим волосам на груди, положил руку на сердце. Повернулся, посмотрел вокруг себя. Комната была пуста. Вдоль стен были разложены подушечки и мутаки. Где теперь те люди, что когда-то сидели на них? Умерли или, может, забыли его. Два уголька в чернеющей печи мерцали, как далекие звезды. Дверь была закрыта.
Наступающий вечер, сгущающаяся темень, тревожная тишина и в особенности закрытая дверь показались ему зловещими приметами чего-то ужасного и страшного.
«Я закрыл за собой двери, сжег все мосты... А как счастливо жилось раньше. Дня не проходило без гостей. А сейчас?.. Сколько мы еще продержимся?
Завтра мы похороним Абасгулубека. Лицом к Каабе — могиле пророка. Гамло рассказывал об одиночной камере в тюрьме. Там как в могиле. Я не умер. Но я тоже не смею шелохнуться, так сжало меня со всех сторон. Обложили, как медведя».
Дверь отворилась. Кто-то просунул голову и сказал:
— Привели, хозяин.
— Пусть войдет.
В комнату вошел высокий большеглазый человек в черной чохе и неновой бухарской папахе. Церемонно поздоровался. Кербалай не сразу ответил на приветствие.
— Проходи, садись.
Молла прошел в конец комнаты, но остался стоять, ожидая, когда сядет хозяин. Кербалай оценил это, опустился рядом с печью.
— Как тебя зовут? — спросил он, когда молла сел.
— Сулейман, — ответил молла.
— Откуда родом?
— Из Гянджи.
— А как ты здесь очутился?
— Мы давно переехали в Веди. У нас здесь родственники с материнской стороны.
Сулейман был сыном Али. После визита Сусени отец сразу же отправил его в Карабаглар.
«Не возвращайся, пока не узнаешь, что случилось с Халилом и Абасгулубеком», — напутствовал его отец.
«Моллой» Сулейман тоже стал по совету Али. Так было легче и безопасней пробраться в Карабаглар.
— Где ты кончил медресе?
— В Гяндже, в мечети Шах-Аббаса, у ахунда Мирзы Мухаммедали...
— С какой целью ты прибыл сюда?
— Дай аллах вам здоровья. Скоро начинается махаррам, и я подумал, что могу быть полезным здесь.
— А ты не знал, что дороги закрыты?
— Я нес сюда божье слово, Кербалай.
Кербалай задал ему еще несколько вопросов. Остался доволен. Затем подступил к главному, ради чего позвал его:
— Ты принес с собой молитвенник?
Сулейман сунул руку во внутренний карман, вытащил книгу, глянул в упор на Кербалая, который все еще недоверчиво смотрел на него.
Скрипнула дверь, на пороге показался Гамло. Их мирные позы, вся атмосфера добра и прощения в комнате поразили его, и он остолбенело стоял у входа, пока Кербалай не сказал: