«Вот здесь, в начале абзаца у вас: “Уехал, ничего не сказав”. Кому не сказав?» – спрашивал Нир Порталь, и секунду смотрел прямо на Матильду. «Кому…», – растерянно повторяла Матильда Вах и торопливо записывала что-то на полях.
«Кому?», «Почему?», «Когда?», «С кем?» – каждый вопрос сопровождался внимательным и даже каким-то любопытным взглядом Нира. И Матильда смущалась, опускала глаза, начинала копошиться в своих листках. Пока она суетилась, Нир молча ждал. Он прихлопывал комара у себя на плече либо озабоченно рассматривал свой пупок и выуживал оттуда какую-то былинку. Но вот наконец они переходили к следующему абзацу и снова вопросы: где? когда?
А вдруг Матильда и пишет-то лишь ради этих вот коротких вопросов? – думала я. – Нарочно посылает своих героев в этот зыбкий туман неопределенности, забрасывает их, как забрасывают невезучий десант, куда попало, только для того чтобы увидеть в глазах Нира проблеск любопытства? Слова перелетали через стол, стопки листков, которые лежали перед каждым из них постепенно раскрывались веером, расползались, образуя два белых острова. Старый эвкалипт уютно поскрипывал. «Так, так, так – говорил Нир, вновь собирая листы и постукивая ими по столу. – Так, так, так… Сколько здесь будет знаков?» Потом Матильда передавала Ниру конверт с деньгами и уходила, оставляя на садовой дорожке запах своих духов «Палома Пикассо» – горячий ветер из-под черных крыльев. После ее ухода Нир долго еще курил на террасе. Как-то демонстративно он это делал, нарочито. «Выкуривает ее», – говорил Миха. Похоже, он был прав.
Я старалась не пропустить ни одного прихода Матильды Вах. Почему-то мне казалось, что вот-вот что-то произойдет там, под старым эвкалиптовым деревом. Не верилось, что они просто так вычитают всю рукопись и этим все кончится. Мне представлялось, что Матильда посылает в сторону Нира нескончаемые отряды слов. Они не шагали устрашающим строем, но продвигались вперед буднично, как пехота по проселочной дороге. На секунду мне представились все книги, виденные мной в жизни. Вспомнились пыльные собрания сочинений с пестрыми, как перепелиные яйца форзацами и пожелтевшие брошюрки, распадающиеся надвое, как мертвая моль. А что, если в каждой из книг есть такое послание? В одних – дремлющая терракотовая армия, готовая ринуться в атаку, в других – лишь слабый одинокий зов, но и те и другие написаны лишь для одного-единственного читателя, который возможно, так никогда их и не открыл.
Как-то вечером я вышла во двор и увидела, что за столом под эвкалиптом сидит Нир, а рядом наш папа. Тут же стояла бутылка арака.