Авиамодельный кружок при школе № 6 (Фрай, Белоиван) - страница 68

«Катечка, домик я снял щелястый, зато со знатным видом – вернее, как домик – фактически, комнату, потому что в ней одной еще можно как-то жить, крыльцо, выходящее на улицу, прогнило, а второй выход проходит через комнату, лишенную пола, – держали в ней кур и мелкую скотину. Но у меня есть койка и стол, крашенный коричневым деревянный пол, выбеленные стены – а главное, тишина, Катечка, за ней и ехал. Чувствую уже, что поработаю. Целуй сына».

«Оплаты с меня так и не взяли. Хозяева мои забавная чета – он, Иван, пенсионер рослый, весом под сто килограмм. Лицо копченого цвета, нос – средних размеров кабачок, а глаза хитрые, голубые. В селе пользуется большим уважением, как главный податель света: всю жизнь проработал на электростанции. Электрики бригадой ездят по всему району на вызовы, на аварии, отрезают свет за неуплату, находят, кто подключился в обход счетчиков. Имеют, словом, дело с материей, которой я сам побаиваюсь, силой, сродной с грозами и шаровыми молниями (которых тут множество и даже бродят по комнатам). На подстанцию в село приходит сто тысяч вольт, по селу расходится уже по триста восемьдесят, но от подстанции питаются и соседние деревни, например та, что за рекой через переправу, в долгих полях – Несказань.

А жена его, Галя, женщина добрая, страшноватая: небольшие черные глаза ее смотрят в разные стороны – один видит хуже с тех пор, как корова ткнула в него рогом. Никто в точности не знает, который ее глаз слепой, правый или левый, и, разговаривая с ней, я заглядываю по очереди в каждый, и нахожу, что оба имеют выражение одинаково пустое. Раньше она работала фельдшерицей, до сих пор, бывает, лечит. На пенсии Иван связи с таинственной силой не утратил, изобретает хитроумные сплетения тонкой, с волос, медной проволоки, оплетающей дом, старый сарай, огород, грядки с клубникой – если проволочку задеть, порвать, в доме разражается какофония, и он в широких красных трусах выскакивает на крыльцо с дробовиком. Он вообще любит мастерить, придумывать.

Он, например, давно уже строит лодку, как некий Ной, хотя село стоит на холме настолько высоком, что даже залей землю новый потоп – то едва ли подмочит нижние огороды. И совершенно очевидно, что никогда Иван не будет плавать на ней. Чинит палубу, меняет скамьи, кроет лаком – все это неспешно, с чувством, с толком, основательно, ради процесса, не результата – ведь он ездит на реку только когда купаются женщины и дети, сам спит в теньке и не будет ни рыбачить, ни кататься на лодке, такой он тяжелый. Не знаю, зачем она ему. Эта деревянная, а ведь есть у него целая флотилия – видел я и свернутую надувную, и дюралевую казанку, и легкую «романтику» в дальнем сарае. Лодка стоит посереди двора, по ночам я спотыкаюсь о нее, когда выхожу до ветру. Галя выселила его со всеми инструментами и гвоздями в сарай, пообещав, что все, найденное ею вне стен сарая, будет немедленно выкинуто – будучи в целом женщиной ласковой, порой она делается злющая, она не любит всего старого, лишнего. Если начнет кричать – так порой себя накрутит что даже лицо синеет, неприятное зрелище, но да тут такой патриархат, который на самом деле тайно матриархатом управляется: жен все боятся, только на словах хорохорятся.