Симпра шла впереди, водя ушами и напряженно дергая кончиком хвоста. Она словно опасалась внезапной атаки жуков или иных тварей, невесть как спрятавшихся в саду, который просматривался от начала до конца. Возможно, у фурианок принято охранять вожака прайда, Семен уточнять не стал.
- Я вчера смотрела новости, - сказала кошка. – Говорят, тапси напали только на эту планету, не тронув иные ларанские миры. Странно, правда?
- Это же столица, верно? – устало произнес парень. – Тогда ничего странного.
- Как-то не похоже на начало большой войны. Скорее на вылазку, диверсионную операцию. Кажется, жуки хотели уничтожить что-то конкретное, но не смогли достать и позорно смылись.
- Я бы в ответ скинул на их столицу бомбы с дихлофосом.
- Ты что, химическое оружие строжайше запрещено.
- Ага. А уничтожать огромные станции с миллионами гражданских на борту – разрешено. В общем, хрен с ними, с жуками. Я и земную политику не особо понимаю, а тут вообще черт ногу сломит.
Парень стащил одежду и с разбегу нырнул в ледяную воду. Стало легче, горячка ушла, взор и мысли прояснились. Последствия кошмара бесследно растворились в лазаррском океане, а им на смену пришел холод – как-никак раннее утро, солнце едва встало. Семен поскорее выбрался на берег и натянул комбез – все равно лишняя влага мгновенно впитается и высохнет.
- Легче? – спросила Симпра.
- Угу. Гораздо.
- Вся прелесть дурных снов в том, что они быстро забываются.
- Смотря какие. – Парень сел рядом с кошкой. – Однажды в детстве мне такая срань приснилась, я, наверное, год офигевал.
- Ничего себе. Расскажи.
- Мне лет шесть было, а снится – лежу я в старой кроватке с деревянными перилами. Ну знаешь, такие, чтобы не вывалиться. И тут в гости приходит одетый в коричневый костюм тип с тростью – этакий английский джентльмен, понимаешь?
Девушка кивнула.
- И приносит птичью клетку со здоровенной черной вороной. Ставит ее в мою комнату напротив кроватки и уходит с родителями чаи гонять. Я как глянул на ворону, сразу понял – недобрая она, нечистая. И что ты думаешь? Тварюга лапкой дверцу приоткрыла и перепорхнула на перильца кровати. Сидит, значит, и смотрит на меня то одним глазом, то другим. Зенки красные, будто кровью налитые, и светятся. Я орать стал, завизжал со всей силы, а голос тихий-тихий, как мышиный хрип.
- В кошмарах такое постоянно.
- Вот-вот. Мамку, папку зову, а никто не слышит. Ворона просекла это, прыгнула на меня и давай клевать в бок, как сраного Прометея. И боль настолько реальная, будто меня на самом деле клювом долбят. Потом мать меня разбудила, сказала, плакал во сне. Еще бы от такого не плакать. Удивительно, что не напрудил в штаны. Сколько времени прошло, а до сих пор мурашки. Гребаная ворона.