Я присел и закурил сигарету. Фотографию Рут делали в этой комнате, не на фоне голубого неба и скал, как на остальных снимках. Я тщательно обыскал комнату, но ничего не нашел. Никакого намека на насилие, ни одного намека на личность моего врага. Эти слова я сказал вслух: «Моего врага», — первые слова, которые я произнес после «До свидания», с которым покинул седоволосого, внезапно оказавшегося любезным адвоката, и слова отозвались странным эхом в пустом доме-аквариуме. Моего врага…
Теперь все стало ясно. Я был на прицеле. Почему — этого я пока не мог сказать наверняка. Самый простой ответ — меня хотят прикончить. Если бы я только мог знать, кто из моих многочисленных врагов стоит за всем этим, решать было бы гораздо легче. Я постарался припомнить каждую деталь. Я постарался тщательно взвесить выбор моим противником места встречи, нашего поля битвы. Я вспомнил о посетившем меня сне, где я видел это место.
Если кто-то хотел нанести мне вред, то глупо было с его стороны заманивать меня именно сюда, если только он что-то знал о той силе, которую я получу, едва ступлю на землю созданного мною мира. Но если я вернусь на Иллирию, то найду там союзников во всем, потому что много столетий тому назад именно я пустил эту планету вращаться по ее орбите, и именно там находится Остров Мертвых, мой Остров Мертвых…
…и я вернусь туда. Я это знал. Рут, а может быть, Кати… Это требовало моего возвращения в необычный Эдем, некогда сотворенный моими руками. Рут и Кати… Два образа, которые мне не хотелось бы помещать рядом, но другого выхода не было. Но раньше они не существовали для меня одновременно, и теперь перемена совсем не нравилась мне. Да, я отправлюсь туда, и тот, кто наживил для меня эту наживку, горько пожалеет об этом, но жалеть будет недолго, потому что останется на Острове Мертвых навсегда.
Я раздавил сигарету, запер розовые ворота замка и возвратился в «Спектр». Мне вдруг захотелось есть.
Я переоделся к ужину и спустился в холл. Там я приметил приличного вида ресторанчик, но он, как назло, как раз закрылся. Поэтому у стола регистрации я навел справки о приятном местечке, где бы в этот час я смог поужинать.
— Поезжайте в Башню Барта у Залива, — простонал ночной портье, подавляя зевок. — Они не закрывают до самой ночи. У вас еще есть несколько часов.
Итак, я узнал у него, как туда проехать, покинул отель и уладил одно дело, касающееся верескового корня. Смехотворно, это слово подходит здесь больше, чем «странно», но ведь все мы живем под сенью Большого Дерева, верно?
Я подъехал к ресторану и оставил скользанку на попечение какой-то ливреи. Обычной ливреи, которую встречаешь повсюду, с улыбающимся лицом, они открывают дверь, которую я могу открыть сам, и подают полотенце, которого мне не нужно, подхватывают чемодан, который мне не нужно нести, и правую руку всегда держат на уровне пояса, ладонью кверху при первом же блеске металла или похрустывании соответствующего сорта бумаги, и карманы у них глубокие, туда может войти много. Они не отстают от меня уже тысячу лет, и я вовсе не против этой униформы. Я ненавижу проклятую улыбку, которая включается лишь по сигналу и никак иначе. Моя скользанка была припаркована меж двух полосок краски на покрытии дороги.