Я долго лежал там, смотрел на звезды, пока волны прилива окатывали меня и лениво покачивали тело смертельного врага в нескольких футах от меня.
Когда я собрался с силами, я обыскал его и среди прочего обнаружил пистолет. Он был заряжен и отлично функционировал.
Другими словами, он хотел прикончить меня голыми руками. Он предположил, что у него хватит для этого сил, и был готов рискнуть получить рану, лишь бы убить меня именно так. Он мог спокойно пригвоздить меня из-за кустов, но мне повезло, что он послушался голоса своей ненависти. Это мог бы быть самый опасный человек, с каким я только сталкивался, но он иногда забывал подумать головой. И за это я его уважал, потому что на его месте поступил бы наоборот, пошел бы путем полегче. Даже если причины любого насилия, в которое я ввязываюсь, и лежат в кругу эмоций, я никогда не позволял чувствам диктовать мне средства.
Я заявил о нападении в полицию, и Шендон остался лежать мертвым там, на Земле. Где-то в Далласе он превратился в кусочек Ленты, и все, чем он был и надеялся быть, весило теперь меньше унции. А через тридцать дней и эта Лента должна была исчезнуть.
Несколько дней спустя, накануне моего отлета, я стоял на том самом месте, на одном берегу Большого Озера, а по другую его сторону располагался Токийский залив, и я знал, что если вы уже отправились в его воды, то назад вам дороги нет. Отражения звезд мерцали и двоились, как сквозь поле деформационного генератора, и хотя я знать этого не знал, но где-то уже посмеивался некто с зеленой кожей. Он вышел на рыбалку в Залив.
— Ты дурак и сукин сын! — повторил я.
Необходимость начинать все сначала раздражала меня. Но кроме раздражения я испытывал и определенный страх. Шендон один раз промахнулся, поддавшись чувствам. Едва ли он дважды допустит одну и ту же ошибку. Это был опасный человек, а теперь он явно обзавелся еще чем-то, от чего стал еще более опасным. Кроме того, он знал о моем присутствии на Иллирии из посланного мною Грин Грину сообщения накануне вечером.
— Ты поставил на мою задачу, — заявил я. — Поэтому ты мне и поможешь ее разрешить.
— Не понимаю, — произнес Грин Грин.
— Ты поставил на меня ловушку, теперь у нее выросли новые зубцы, — объяснил я, — Но приманка осталась на месте, как и раньше, и я пойду на все, и ты пойдешь со мной.
Он засмеялся.
— Прошу прощения, но мудрость обволакивает мой мозг и подсказывает, что мой путь лежит в противоположном направлении. По доброй воле я назад не пойду, а пользы от меня как от пленника не будет. Практически, я стану лишь ненужным балластом.