«Пожалуйста, Господи, пусть она выполнит мою просьбу. Пусть она даст мне войти. Господи, пожалуйста!»
— Ну, заходите. — Она сделала наконец шаг назад и открыла дверь.
Мебель я сразу узнала. Весь этот дом был набит хламом, который раньше пылился у нас в подвале. Мы собирались отвезти его на рас продажу, но руки никак не доходили. В конце концов Роджер погрузил это барахло в фургон и сказал, что отвезет в «Дом надежды» — приют для женщин, перенесших насилие. Я заметила пару складных пляжных стульев, дешевые книжные полки, которые уже начали слоиться, плетеный диванчик и стулья, купленные еще после окончания школы. Над софой висела картинка — я ее нарисовала на девятом месяце, когда от скуки на стенку лезла. Даже не знаю, что меня больше злит — то, что он подарил ей мой рисунок, или то, что он подарил ей нечто настолько убогое. Чего я не обнаружила, так это телефона. С Роджера станется запереть девушку в загородном доме без всякой связи с внешним миром.
— Можно от вас позвонить?
— У нас тут в поселке нет телефонов, — сообщила она как нечто само собой разумеющееся. — А муж говорит, что такие, без проводов, слишком дорого стоят. У вас ведь такие, да? Без проводов?
— Да, у нас такие. Без проводов.
Господи!..
Шагая за ней к софе, я рассматривала ее фигурку и с ужасом представляла, как Роджер наваливается на нее. Алиса по сравнению с ней матрона! Интересно, что у нее за акцент? Наверное, филиппинский. Мэри принесла мне стакан с водой, я жестом попросила ее присесть. Она села, скрестив ноги. Кошка прыгнула ей на колени, потерлась о плоский животик девушки и соскочила обратно. Я оглядела комнату. Скудно обставлена, но убрана чисто, просто безукоризненно. У меня мелькнула жестокая мысль: может, она и в нашем доме могла бы убираться? Это можно отнести на счет моего состояния в тот момент. Только в совершенно безумном состоянии мне могло прийти такое в голову. Мой муж сделал эту девочку своей женой, держит ее запертой в домике на лесной дороге, запрещая общаться с людьми. Так, сейчас надо выяснить две вещи: сколько ей лет и как они встретились.
— Когда будет ребеночек? — Мэри кивнула на мой живот.
Я даже не поняла, о чем она, пока не вспомнила свою легенду.
— Не знаю. Зимой, наверное.
Даже собственный голос показался мне чужим.
Я пыталась восстановить равновесие. Мэри подхватила кошку и перевернула ее, погладила выпуклое брюшко.
— Типпи тоже беременна! — Она прошлась пальцами по кошачьим сосочкам, улыбнулась и погладила свой живот. — И я хочу ребеночка.
— А вы… — я постаралась улыбнуться, — беременны?