Идущий к свету (Голосовский) - страница 35

И Павел вышел, плотно затворив за собой дверь.

* * *

Телевизор погас, и Павел Ильич поднялся со стула, чтобы пойти на кухню и поставить чайник.

— Это тоже совпадение, случайность? Саша глядела на него безумными глазами.

— Что именно? — обернулся Павел Ильич.

— Это же ваш портрет! — Павел Ильич пожал плечами. Саша тщетно пыталась собраться с мыслями.

— Павел Ильич, я, по-моему, совсем съехала с катушек, но я вам сейчас тоже кое-что расскажу. Вы ничего не объясняйте и, ради Бога, не принимайте это как-то на свой счет, то есть… ну, в общем, я расскажу, а вы как хотите, так и воспринимайте, можете хоть в психушку меня свезти. В общем так. Я вас узнала!

— Я вас всю жизнь видела во сне. Почти в одном и том же.

Павел Ильич взял стул и сел напротив Саши. На лице его появилось даже некое подобие заинтересованности.

— В общем так, лихорадочно частила Саша, мне снится, будто я негритянка, ну, то есть черная совсем, — она подняла глаза на Павла Ильича и, к своему удивлению, увидела, что он смотрит с напряженным интересом, прямо-таки впился в нее глазами. Ни сарказма, ни иронии не нашла она в его тяжелом сверлящем взгляде.

— Так вот! Я абсолютно черная и вся в косичках, маленьких таких и тоже черных, абсолютно голая, то есть вообще без ничего, купаюсь в каком-то ужасно холодном источнике вроде горной речки. А вы сидите на берегу возле костра и шалаша такой же прямо, как сейчас, только в плаще и сандалиях, и жарите на костре рыбину какую-то. А я очень хочу к вам выйти и хочу, чтобы вы меня такую, то есть голую, увидели, потому что я кажусь себе очень красивой, но, с другой стороны, мне очень неудобно, кажется, что я такая черная, то есть не белая, как вы, и я не знаю, а вдруг вам не нравится, что у меня все черное: и ноги, и руки, и эти… бюст, то есть, и лицо. И я тихо так к вам из этой речки маленькой подбираюсь и специально не надеваю эту тряпку свою, что на берегу лежит, хитон как бы такой.

И вдруг вы поворачиваетесь и называете меня по имени не тому, что сейчас, а по тому, что во сне. Вы встаете, поворачиваетесь и говорите мне…

Павел Ильич энергично поднялся с места, и оба произнесли одновременно, почти хором:

— Эвриала!

* * *

Эвриала! Павел, обернувшись, уперся взглядом в самое совершенное и прекрасное тело, которое только мог себе представить. Он был в полном замешательстве и не знал, как себя вести. Тимофей крепко спал в шалаше после тяжелого перехода. Юноша не нашел в себе сил даже поужинать, но не в этом дело.

Да, ему очень нравилась эта девушка, но он гнал от себя все плотские мысли, уже давно назначив себя стариком. Павел замер и так и не вышел бы из оцепенения, если бы девушка не зарыдала. Она схватила свой хитон и, причитая, стала напяливать его на себя: