— Заебательская куколка, — слышу я голос у себя над ухом.
Рэй Леннокс.
— А ты какого хрена здесь делаешь? — спрашиваю я. — У тебя же своя работа.
Что он тут делает, я и без того знаю — охотится на блондинку, вот что.
— Ухожу. Просто заскочил поздороваться.
Рэй улыбается и исчезает. Он подстриг усы, но при этом переборщил и похож теперь на гомика.
Я складываю губы в направлении подарочно упакованной в облегающую юбку задницы, однако жест, рассчитанный на внимание заинтересованной и посвященной публики, перехватывает Аманда Драммонд.
Я игнорирую презрительный взгляд Бледной Тошнотворной Худышки и толкаю в бок стоящего рядом Даги Гиллмана, который одобрительно качает головой вслед удаляющейся блондинке.
Тоул суетится, едва сдерживая так и прущее из него возбуждение.
— Как известно, мы установили личность нашей жертвы. Это Эфан Вури, журналист-фрилансер из Ганы, работавший в Лондоне. Нам неизвестно, какое дело привело Вури в Эдинбург, а его друзья говорят, что он приехал сюда отдохнуть.
Не самое лучшее время, чтобы приезжать сюда отдохнуть. Что-то у него было на уме. Что-то нехорошее. Это уж точно.
— Отдохнул, бедняга, — вздыхает Питер Инглис.
Некий инспектор Роберт Тоул представляет вино нового урожая или, если вам так больше нравится, несет обычную для себя ахинею.
— Из Лондона сообщили, что недавно Эфан Вури подвергся нападению в Хаггерстоне. Второго февраля нынешнего года он вышел из бара с двумя приятелями, и на него набросились неизвестные с бейсбольными битами, они выскочили из стоявшего неподалеку фургона. Происшествие попало в сводки, но никого не арестовали.
— Так вы полагаете, его отделали те, кому просто не нравятся чернокожие? — спрашивает Гас.
Аманда Драммонд вздрагивает. У Тоула усталое выражение лица.
— Сказать ничего пока нельзя. Возможно, это простое совпадение. Однако случившееся в Лондоне должно было бы насторожить его, заставить как следует подумать, прежде чем подниматься к Норт-Бридж. Удивительно, что никаких выводов он, похоже, не сделал. — Тоул смотрит на нас, ожидая ответной реакции, но все молчат, будто языки проглотили. Тогда он поворачивается и обращается прямо ко мне: — Брюс, зайдите в мой кабинет через часок, хорошо?
По спине пробегает холодок. Не хочу я заниматься этим делом. Не хочу иметь к нему никакого отношения.
— Раньше чем через два не получится, босс. — Ничего не могу с собой поделать. Это жуткое слово, которое я никогда не употребляю по отношении к Тоулу, вылезает-таки из меня. Я ненавижу себя за это унижение, за то, что я сам такой… почтительный. Что б их всех!.. — У меня встреча в Лотианском Форуме по Расовому Равенству. Я подумал, что раз уж дело такое важное, общественно значимое, то будет неплохо держать с ними связь, рассеивать опасения и все такое.