Рэй улыбается нашему юному другу.
— Бьюсь об заклад, ему нравится, когда сопротивляются. Нравится видеть, как эти ребята пытаются бороться.
— Шесть футов четыре дюйма сплошных мышц. Жеребец. О нем ходят легенды. Первый раз мало кто выдерживает. Даже парни из Кэлтон-Хилла, а уж они-то ко всему привычные.
— Фу! Даже подумать страшно! — ахает Рэй.
— А уж как надзиратели стараются ему угодить. У них там целая коллекция париков, платьев и макияжа, так что он может одевать моделей на свой вкус. Он и имена им дает другие, обычно на французский манер: Джульетта, Жюстина, Селестина, Моника и все такое. — Я смотрю на Окки и задумчиво шевелю губами. — Этого, думаю, назовет Кристиной.
— Почему?
Рэй смотрит на меня, по-идиотски разинув рот, и я ловлю себя на том, что тоже получаю удовольствие от извращенной, но неоспоримой сексуальности, которая является неотъемлемой частью полного господства одного человеческого существа над другим. Это один из тех моментов, благодаря которым работа в полиции может приносить удовлетворение.
— Блондин, — медленно и негромко говорю я.
— А, да, — подхватывает Рэй, — я тоже об этом слышал. Когда к нему помещают блондина, он всегда называет его Кристиной. Говорят, так звали его жену. И еще говорят, что к блондинам у него особая страсть.
— Непорядок, конечно, но такова система.
— А у системы свои проблемы, Роббо. Это же помойная яма общества, куда сваливают все, с чем система не может или не хочет справиться. С другой стороны, в такой ситуации человек многое узнает о себе самом. Провести ночку с Чудовищем. Фу!
— Да, худшую участь и представить себе трудно.
— Но ты можешь узнать о себе такое, чего никогда бы не узнал, — мрачно замечает Рэй.
Окки готов, мы сломали его. Осталось только немного закрепить урок, повозить объект мордой по столу, а уже потом собрать его заново с некоторыми модификациями в психических параметрах, чтобы он делал то, что нужно нам.
— Одно можно сказать точно: ты выйдешь оттуда совсем другим человеком, — улыбаюсь я.
— Только в том случае, если вообще выйдешь. Говорят, у них за последние годы зарегистрировано несколько самоубийств.
— Верно, а еще один парень взял и повесился через несколько месяцев после того, как вышел. Опыт меняет людей, — бросаю я затерроризированному недоделку, который вздрагивает и переносится из кошмара будущего в кошмар нынешний.
— А может, парень и так покончил бы с собой; срань, обычный уголовник. Кто знает?
— Мы же не ведаем, что там происходит у них в голове, сразу или не сразу сбиваются колесики. Может, на это требуется какое-то время. Как думаешь, Окки? «Помогите! Помогите!» — кричат они надзирателям, но кто им поможет? Никто.