— Тебе уже, наверное, пора? — Майер покачал головой.
— Еще минут пятнадцать я могу остаться. Ты была великолепна.
— Все так говорят — произнесла Катя и в ее голосе Матиасу послышалась горечь. Он внимательно посмотрел на девушку, вновь отметил ее необыкновенную красоту и вдруг устыдился животной похоти, с которой он только что брал ее тело. О том, что страсть эта была совсем не безответной, он как-то не вспомнил. Катя повернулась лицом к окну и какое-то время смотрела вдаль, потом заговорила снова.
— Ты очень чисто говоришь по-русски.
— Естественно — усмехнулся Матиас — я же родился на Волге. Двадцать пять лет прожил в СССР.
— Да, мне рассказывали — Катя обернулась к нему и вновь улыбнулась. — Ты же поэтому стал героем — настоящим германцем, который почувствовал голос крови и поклялся все свои силы положить на алтарь победы Рейха. Как было создано «Братство тевтонов Идель-Урала», которое должно было призвать поволжских немцев восстать с оружием в руках в тылу у русских армий, когда бронированные армии Рейха двинулись на Восток. И как организация была раскрыта и как ты бежал в Казахстан, а оттуда — к басмачам и дальше — через иранскую границу. Да все эти истинные арийцы из Ваффен-СС о такой судьбе могут только мечтать.
В последних ее словах Матиасу послышалась ирония, но она его почему-то не рассердила — напротив он вдруг почувствовал себя пристыженным.
— Ту историю уже потом сильно раздули и приукрасили — смущенно произнес он. — На самом деле я хотел только отомстить за отца пропавшего на Колыме. Молодой был глупый, решил отомстить, а там уже само пошло — поехало- Майер усмехнулся — сама знаешь «коготок увяз — всей птичке пропасть». — И словно испугавшись собственной откровенности спросил — А ты сама-то как — местная?
— Да — кивнула девушка — отсюда. Удмуртская деревня Якшур-Бодья, к северу отсюда, хотя я и русская — ну, наполовину. В Ижевск работать приехала, когда война началась.
— А сюда как попала?
Катя замолчала и Майер уже стал опасаться, не задал ли он слишком бестактного вопроса, когда она заговорила:
— А как обычно попадают русские девки в немецкие бордели? — на этот раз горечь в ее голосе слышалась очень хорошо. — У нас в семье пять человек было: я, мать больная, брат старший да двое младших — одному пять лет, второму шесть. Отец пять лет назад в болоте утонул, мать в последние годы совсем плоха стала, еле ходила. Брат комсомольцем был, из идейных — в партизаны ушел. Ну, а мне куда податься, на кого родню бросить? Голод — не тетка. Вот и пошла в потаскухи. Сначала в сержантских борделях ноги раздвигала — решили, что для солдатиков хороша слишком. Но там долго не задержалась — перевели к офицерам. Там нашлись те кто во Франции раньше служил, в Голландии — быстро растолковали, что должна уметь шлюха чтобы понравится германскому офицеру. Ну подлечили, подкормили конечно — вы немцы хозяева хорошие, этого у вас не отнимешь — было видно, что Кате давно хотелось вылить все что скопилось у нее на душе и появление какого-никакого, хоть и бывшего, а соотечественника прорвало плотину. — Я свою пайку как только можно было старалась домой передать. А все без толку — сначала мать померла, а зимой прошлой и братья младшие один от пневмонии, второй от голода. Старшего брата тоже поймали когда рейд проводили — я плакала, умоляла, в ногах валялась — и у начальника гестапо и у командиров немецких. А все без толку — кто к словам бляди, подстилки прислушается? Убивал германских солдат — значит, знал, на что шел. Так и повесили. — Ее голос сорвался, она отвернулась к окну и ее плечи задрожали. Майер сидел молча, его лицо напоминало бесстрастную бронзовую маску, на которой было нельзя проследить никаких эмоций.