— Сам ничего не предпринимай, — уже не в первый раз сказал Эраст Петрович своему верному помощнику, надевая в прихожей шубу с суконным верхом. — Просто запомни, в какой. Потом стукнешь в шестой условным сигналом, и я тебя впущу. Вакатта?[4]
— Вакаттэмас, — браво ответил Маса. — Дэ мо…[5]
Не договорил, потому что в дверь затрезвонили: раз, другой, третий.
— Это ваша новая наложница, — вздохнул камердинер. — Только она звонит так нетерпеливо.
— Ты пришел или уходишь? — спросила Эсфирь, видя, что Эраст Петрович в шубе, а цилиндр держит в руках. Обняла, прижалась щекой к его губам. — Уходишь. Нос теплый. Если бы пришел — нос был бы холодный. И мускусом почему-то пахнешь. Когда вернешься? Я буду ждать, ужасно соскучилась.
— Эсфирь, я же просил тебя телефонировать, — расстроился Фандорин. — Я д-действительно ухожу, а когда вернусь, пока не знаю. И Маса скоро уйдет.
— Терпеть не могу телефона, — отрезала черноокая красавица. — Он какой-то неживой. И куда же ты собрался?
— По одному важному д-делу, — уклончиво ответил Эраст Петрович и вдруг, поддавшись безотчетному порыву, быстро добавил. — Встречаюсь с князем Пожарским в Петросовских банях. В «дворянском» отделении… пятый номер.
Лицо статского советника тут же залилось краской, длинные ресницы виновато дрогнули.
— То есть не в п-пятом, а в шестом. Я оговорился…
— Господи, какая мне разница, в каком номере ты встречаешься с этим негодяем! Ну и компанию ты себе подобрал! В бане — это просто прелестно! — зло расхохоталась Эсфирь. — Мужские забавы, премного наслышана. Полагаю, еще и девок туда позовете. Прощайте, ваше высокородие, больше вы меня не увидите!
И прежде чем Фандорин успел открыть рот, дверь оглушительно хлопнула. По крыльцу простучали каблучки, заскрипел снег под бегущими шагами.
— Не женщина, а извержение Фудзи в пятом году эры Вечного Сокровища, — восхитился Маса. — Так вы говорите, господин, что оружия мне брать не нужно? Даже самого маленького ножика, который так удобно прятать в набедренной повязке?
* * *
Прятать нож все равно было бы негде, потому что в бассейной зале никто набедренных повязок не носил. Мужчины были совсем голые и, на Масин вкус, весьма уродливые — волосатые, будто обезьяны, с чрезмерно длинными руками и ногами. Особенно неприятно было смотреть на одного, с густой красной шерстью на животе и груди.
Маса не раз и не два с гордостью оглядел свое гладкое, красиво округленное в боках тело. Если прав английский ученый мудрец Тяруридзу Даруин и человек в самом деле произошел от обезьяны, то японцы продвинулись по этому пути гораздо дальше, чем красноволосые.