Вечерняя операция в Петросовских банях прошла из рук вон плохо. Во-первых, потеряли Гвоздя, убитого наповал пулей полицейского вице-директора. Этот сверхъестественно увертливый господин вновь ушел, хотя Грин лично возглавил погоню. Со статским советником Фандориным тоже получилось неаккуратно. Емеля, Шварц и Нобель должны были спуститься во двор и добить его. Глубокий снег мог смягчить падение. Вполне возможно, что чиновник особых поручений отделался пустяками вроде переломанных ног и отбитых почек.
Еще вчера вечером, когда Боевая Группа, пополнившаяся за счет проверенных в деле с эксом москвичей, готовилась к акции в Петросовских банях, Игла принесла химикаты от Аронзона и взрыватели. Поэтому сегодня Грин занялся пополнением арсенала — устроил в кабинете лабораторию. Горелку для разогревания парафина изготовил из керосиновой лампы, для перемолки пикриновой кислоты приспособил кофейную мельницу, роль реторты выполняла склянка из-под оливкового масла, а из самовара получился сносный перегонник. Снегирь готовил корпуса и начинял шурупами.
Остальные отдыхали. Емеля все читал своего «Монте-Кристо» и лишь изредка заглядывал в кабинет, чтобы поделиться эмоциями от прочитанного. От новичков же — Марата, Бобра, Шварца и Нобеля — все равно проку не было. Они устроились на кухне биться в карты. Играли всего лишь на щелчки по лбу, но азартно — с шумом, гоготом и криком. Это было ничего. Ребята молодые, веселые, пусть позабавятся.
Работа по составлению гремучей смеси была кропотливая, на много часов и требовала полнейшей концентрации внимания. Одно неверное движение, и квартира взлетит на воздух вместе с чердаком и крышей.
В третьем часу пополудни, когда процесс был наполовину закончен, раздался телефонный звонок.
Грин снял слуховую трубку и подождал, что скажут.
Игла.
— Приват-доцент заболел, — озабоченно проговорила она. — Очень странно. Вернувшись от вас, я на всякий случай посмотрела на его окна в бинокль — вдруг его химическое пожертвование не осталось незамеченным. Смотрю — шторы задернуты. Алло, — вдруг сбилась она, обеспокоенная молчанием. — Это вы, господин Сиверс?
— Да, — ответил он спокойно, вспомнив, что сдвинутые шторы означают «провал». — Утром? Почему не сообщили?
— Зачем? Если взят, все равно не поможешь. Только хуже бы сделали.
— Тогда почему сейчас?
— Пять минут назад одна штора отодвинулась! — воскликнула Игла. — Я немедленно протелефонировала на Остоженку, спросила профессора Брандта, как уговорено. Аронзон сказал: «Вы ошиблись, это другой номер». И еще раз повторил, словно просил поторопиться. Голос жалкий, дрожащий.