Сколько же здесь сяку? — попробовал сообразить статский советник. Не больше пятидесяти. Для средневекового лазутчика сущий пустяк.
Твердо помня, что прыгать надо без толчка, он вытянулся в струнку и сделал шаг в пустоту.
Ощущение полета показалось Эрасту Петровичу отвратительным. Желудок предпринял попытку выскочить через горло, а легкие замерли, не в силах произвести ни вдох, ни выдох, но всё это было несущественное. Главное — считать.
На «пять» Фандорин что было сил ударил ногами назад, ощутил обжигающее прикосновение твердой поверхности и сделал относительно несложную фигуру «Атакующая змея», именуемую в европейском цирке двойным сальто.
«Наму Амида Буцу»,[7] — успел мысленно произнести Фандорин, прежде чем перестал что-либо видеть и слышать.
Потом ощущения пробудились, но не все: было очень холодно, нечем дышать и все равно ничего не видно. Эраст Петрович в первый миг испугался, что из-за молитвы угодил в буддийский Ледяной ад, где всегда холодно и темно. Но в Ледяном аду вряд ли знали по-русски, а глухие голоса, доносившиеся откуда-то из-под небес, говорили именно на этом языке.
— Шварц, где он? Как сквозь землю провалился.
— Вон он! — закричал другой голос, совсем молодой и звонкий. — В сугробе лежит! Просто отлетел далеко.
Только теперь оглушенный падением Фандорин понял, что не умер и не ослеп, а, действительно, лежит лицом вниз в глубоком сугробе. Глаза, рот и даже нос забиты снегом, отчего невозможно дышать и темнота.
— Уходим, — решили наверху. — Если не сдох, так все кости переломал.
И в поднебесье стало тихо.
Если и переломал, то не все — это статский советник понял, когда сумел подняться сначала на четвереньки, а затем и в полный рост. То ли наука Крадущихся спасла, то ли Будда Амида, а вернее всего — кстати подвернувшийся сугроб.
Шатаясь, пересек, двор, через подворотню выбрался в Звонарный переулок — прямо в объятья городовому.
— Осподи, совсем с ума посходили! — ахнул тот, увидев облепленного снегом голого человека. — Палят почем зря, в снегу телешом купаются! Ну, господин хороший, ночевать тебе в околотке.
Эраст Петрович еще немного пошатался, держась за отвороты жесткой, заиндевевшей шинели, и стал медленно оседать.
С переездом на новую квартиру возникли сложности — полицейские шпионы прочесывали Москву таким частым гребнем, что обращаться за помощью к сочувствующим сделалось слишком опасно. Поди угадай, за кем из них установлена слежка.
Решили остаться на Воронцовом поле, тем более что возникло и еще одно соображение. Если ТГ так хорошо осведомлен о планах жандармов, то зачем затруднять ему сношения с группой? Кто бы ни был этот таинственный корреспондент и какие бы цели ни преследовал, ясно, что это союзник, и союзник поистине бесценный.