Увидев их, я бегу к Стоунхарту. Он не говорит ни слова, но по его блеску в глазах я знаю, что на эту реакцию он и надеялся.
Умело управляя яхтой, жаркое солнце ярко светит на нас, отчего ощутимое волнение начинает формироваться у меня в животе. Я выросла на Восточном побережье, где всегда было холодно, за исключением нескольких драгоценных месяцев лета. Я мечтала о тропическом рае. Где были бы только я и мама. Перед тем как наши отношения разладились, мы могли ночами напролет разговаривать о том, как наскрести денег, чтобы купить билеты на Карибы или Каймановы острова или куда-нибудь, где тепло, где мы могли бы оставить позади все беды нашей повседневной жизни на неделю или две.
Это была не более, чем несбыточная мечта.
С этой мыслью волна грусти накрывает меня. Одни из наших крупных разногласий начались, когда мне исполнилось пятнадцать, через несколько лет после того, как она начала пить. В это время я стала серьезно задумываться о том, чтобы сделать жизнь лучше. Всё лишь упиралось в деньги. В позапрошлом году я работала на полставки везде, где только могла, чтобы помочь с арендой. Но в то лето, перед школой, я с самого начала знала, что мне придется сделать выбор. Я могла продолжать работать и пойти по дорожке матери... или я могла сосредоточиться исключительно на учебе, забыть о случайных заработках и сделать все возможное, чтобы превратиться в образованную женщину.
Мы едва сводили концы с концами. Так что, когда я объявила матери о своих намерениях, она закатила истерику. Я пыталась её успокоить. Но такова была правда. Школа была на первом месте. Я не могла продолжать работать.
Удар был нанесен, когда я заявила, что может быть у нас было бы достаточно денег на аренду, если бы она завязала с выпивкой.
Меня передергивает при воспоминании о ее реакции. Если раньше у нее была истерика, то тут она обезумела. Она сказала мне убираться, что я неблагодарная, вымогательница, попрошайка, что я не лучше, чем мой непутевый, никчемный отец.
Тогда она впервые обмолвилась о нем.
Даже самый сильный, самонадеянный пятнадцатилетний подросток был бы раздавлен такими обвинениями, особенно когда они исходят от близкого человека. Я покинула дом в слезах и переночевала у друга. На следующее утро, тихо проскользнув домой, чтобы собрать вещи, мать ждала меня на моей кровати.
У нее были красные глаза. Она выглядела так, будто плакала. Она извинилась, когда увидела меня, сказала, что не понимала, что говорит, и умоляла меня простить ее. Я простила ее...но между нами так ничего и не изменилось.