Однако слова застряли у нее в горле.
— Где… он? — спросил Брэм спустя какое-то время.
Она хотела было скрыть от него скорый приезд Джеффри, но чувствовала, что теперь между ними не должно было возникать непонимания.
— Он приедет в Соединенные Штаты в ближайшие дни.
Она заметила странный блеск в глазах Брэма.
— Что?
— Джеффри и его няня выехали из Парижа. Они приедут в Балтимор на пароходе со дня на день, все зависит от погоды.
Брэм облокотился о спинку кровати. Это была первая реакция, которую можно было бы как-то объяснить. С тех пор, как он увидел портрет.
— Он… красив.
Маргарита вздрогнула, испугавшись, что Брэм видел только лицо и не обратил внимания на тело мальчика.
— Он… калека. Родился с трясущимися ножками и с хилыми ручками и с жалкой изогнутой спинкой.
Брэм пропустил ее слова мимо ушей, словно они ничего не значили. Казалось, он не собирался ничего замечать.
Он не обращал внимания.
— Сколько ему? Когда он родился?
— В мае. Пятнадцатого. В маленькой деревеньке рядом с Дижоном.
Брэм снова посмотрел на картину.
— А твоего отца не было с тобой?
— Джеффри не похож на меня — поэтому мой отец отказался от нас.
Его глаза зажглись гневом.
— Когда стало ясно, что я забеременела задолго до нашей с тобой свадьбы, мой отец настоял, чтобы я связалась с тобой — это было спустя месяц после нашего возвращения во Францию. Но, как я уже говорила тебе, все мои письма в Солитьюд возвращались нераспечатанными. Мой отец решил, что тебе не были нужны ни я, ни ребенок. Он даже зашел так далеко, что стал подозревать, будто отец ребенка — не ты. Он отказался от меня спустя несколько месяцев, выгнал меня на улицу. К счастью, тетя Эгги и дядя Уилсон взяли меня на некоторое время к себе. Будучи родственниками моей матери, они были возмущены действиями отца. Они старались прокормить всех нас. Только после рождения Джеффри счета стали угрожающе расти, и я вынуждена была искать для себя работу.
Тогда-то меня и нашел Жоли, я бродила от двери к двери, спрашивая у всех, не нужна ли кому служанка. Правда, сначала, когда он предложил мне позировать ему, я была в ужасе от такого рода работы. Моя мать никогда бы не одобрила ее. Но тетя Эгги согласилась присматривать за сыном во время сеансов позирования.
Она слабо улыбнулась, посмотрев на картину.
— Это было единственно правильным решением. Жоли стал не только моим работодателем, но и другом. Он помог найти докторов для Джеффри и купить лекарства. — Она взглянула на Брэма. — И это именно он первый сказал мне, что я должна помириться с тобой и поведать тебе о сыне.