Маргарита.
Ее имя слетело с его губ как нежный шелест, и она вдруг обмякла под ним, ее взгляд наполнился страстью.
— Ты тоже хочешь этого, моя девочка. Ты знаешь, что я прав.
Если бы она попыталась опровергнуть это, она бы солгала.
— Мы уже больше не дети.
Он дотрагивался до ее щеки, до подбородка.
— Мы никогда ими не были. То, что мы испытывали друг к другу, не было юношеской фантазией. Это было реальностью.
Он крепче прижал ее к себе и снова стал целовать. Ее руки обвились вокруг его шеи, нежно, страстно, и она больше уже не хотела обдумывать свои действия. Для нее уже не существовало ничего, кроме их страсти.
Брэм годы не прикасался к женщине. И теперь он держал в объятиях свою мечту. Он был опьянен запахом ее волос, еще не утративших аромат мыла, благоуханием женской свежести. Он не контролировал себя. Он так изголодался по ней, по ее прикосновениям, по ее любви, что стал отчаянным человеком, боящимся отпустить ее и не овладеть ею немедленно.
Перевернувшись на спину, он положил ее на себя, надеясь, что это даст ему на несколько минут возможность пережить бурю восторга, охватившего его. Но ее грудь соприкасалась с его, а ее губы целовали его губы, и он окончательно потерял голову. Он сходил с ума от того, что она была так близко.
Он нащупал широкую ленту, спадавшую ей на плечо, желая развязать ее. Пальцы судорожно схватили узел и развязали, освобождая прекрасные темные волосы, тут же упавшие ему на лицо. Как он мечтал об этом!
Ее глаза заволокла нежная дымка, они потемнели от страсти.
— Это то, что ты чувствовал? То, что я делала с тобой? — ее руки скользили по его груди, его ребрам, его бедрам. — Да?
Он знал, о чем она спрашивала, и он попытался скрыть от нее правду, сдерживая рвущееся дыхание.
— Нет.
Маргарита наклонила голову и прижалась к его плечам, затем стала целовать его, опускаясь все ниже, захватив его сосок своими губами и лаская его языком.
Он обхватил ее, зная, что не может более сдерживаться. Это было слишком долго.
Трясясь, он перевернул ее на спину, пристроившись сверху, пытаясь пробраться к ней сквозь одежду. Наконец, не выдержав, он разорвал шелк, скрывавший ее тело.
Она была так прекрасна.
Слишком прекрасна.
Он лег на нее и овладел ею.
— Любимая моя, прости меня, но я не могу больше ждать.
Брэм чувствовал, как проникает внутрь нее, и сжал зубы, пытаясь сдержаться, стараясь доставить ей хоть каплю удовольствия. Но было слишком поздно. Его тело сладостно содрогнулось. Его наслаждение росло, пока не достигло своего апогея. Он закрыл глаза и проник в самые ее недра, его пальцы впились в подушку, и горячий поток устремился в ее лоно. Снова и снова.